Триумвиры революции

Казалось, сама природа приносила свои поздравления Неподкупному. Все было ярким, ослепительным; Париж давно не видел такой чудной солнечной погоды. Город помолодел и стал наряднее: дома были убраны зелеными ветками и гирляндами, улицы усыпаны цветами, из окон виднелись флаги, увитые трехцветными лентами.

В восемь утра прогремели пушечные выстрелы, и толпы народа устремились в Тюильрийский парк.

Люди оделись по-праздничному.

Женщины несли букеты цветов, мужчины - дубовые ветки. У всех было приподнятое настроение; граждане, еще вчера не знавшие друг друга, сегодня сердечно обнимались и желали взаимно счастья.

Постепенно начали сходиться члены Конвента.

Они были в парадном одеянии, с султанами на шляпах и в трехцветных шарфах. Для них был выстроен деревянный амфитеатр, против которого высилась колоссальная группа чудовищ: Атеизма, Эгоизма, Раздоров и Честолюбия. Согласно плану главного распорядителя художника Давида эта группа подлежала сожжению и должна была открыть вид на статую Мудрости, попиравшую останки поверженных пороков.

Народ приветствовал своих депутатов.

Робеспьер, которого специально избрали председателем Конвента, почему-то запаздывал.

- Он разыгрывает из себя короля! - пробурчал кто-то из депутатов.

Но вот показался и он.

Что это? Неподкупный был неузнаваем.

Казалось, он помолодел. Его походка стала быстрой и упругой, а сутулость куда-то исчезла. Новый костюм - голубой фрак, золотистые панталоны, белое жабо и такой же жилет - как-то удивительно гармонировал с небом, солнцем, светом. В руке он держал букет из цветов и колосьев. Особенно поразительным было его лицо. Одухотворенное радостью и умилением, оно казалось прекрасным; все морщинки вдруг пропали, а глаза стали голубыми и глубокими, как небо: в них отражалась сама природа.

Народ встретил Робеспьера шумно и сердечно; зато коллеги награждали его косыми взглядами и злобными улыбками.

- Смотрите, как его приветствуют! - перешептывались депутаты, и в этих словах зависть сливалась с сарказмом.

Но Робеспьер ничего не замечал.

Он произнес короткую речь. Затем, спустившись со ступеней амфитеатра, подошел к группе чудовищ и поджег их. Огонь запылал. Картон и фанера быстро обугливались и превращались в прах. Он стоял и пристально смотрел на огонь, пожирающий Зло. Но что это? Костер разгорелся слишком сильно, много сильнее, чем предполагал Давид; огонь спалил покров статуи Мудрости, и она предстала перед зрителями черной, нагой и дымящейся...

Лицо Робеспьера на момент дрогнуло и исказилось. Но это был только момент.

Конвент в сопровождении народа направился к Марсову полю. Необычное зрелище представилось зрителям, усеявшим длинный путь от Тюильрийских ворот до Триумфальной арки. Впереди двигались барабанщики, конные трубачи, музыканты; потом шли люди, вооруженные пиками, катили пушки; медленно передвигалась колесница с деревом свободы и эмблемами плодородия; двумя колоннами дефилировали секции; шествие замыкали солдаты регулярной армии. А затем вдруг открывалось пустое пространство. И в этом пространстве под приветственные крики толпы медленно и одиноко шел человек маленького роста в белом парике и светлом костюме. Следующие за ним, умышленно замедляя шаг, задерживая сзади идущих, старались как можно больше увеличить расстояние между ним и собою, словно говоря: "Люди! Смотрите на гордеца, смотрите на диктатора!.."

Но он по-прежнему, казалось, ничего не замечал. Уже в течение нескольких часов плыл он по реке цветов и приветствий. И тысячи голосов кричали:

- Да здравствует республика! Да здравствует Робеспьер!

Посреди Марсова поля была устроена символическая гора. Когда Конвент разместился на ней, народ и его представители исполнили гимн верховному существу. Звуки фанфар слились с пением пятисот тысяч людей. Молодые девушки бросали в воздух цветы. Юноши поднимали обнаженные сабли, давая клятвы не расставаться с ними впредь до спасения Франции. И среди всего этого потрясающего величия выделялся человек, окруженный со всех сторон пустым пространством.

Солнце клонилось к закату. Праздник окончился. Все измучились и устали. Первыми хлынули зрители, давка создалась невообразимая. Повсюду валялись увядшие колосья и раздавленные эмблемы.

В начавших сгущаться сумерках двинулись в обратный путь и члены Конвента. Впереди шел Робеспьер. За ним, в некотором отдалении, двигалась нестройная толпа депутатов.

Максимилиан полузакрыл глаза. Сказывалось колоссальное напряжение дня: мысли мешались. И вдруг... Не ослышался ли он?.. Не галлюцинация ли это, не бред ли усталого мозга?.. Нет. Сзади журчат голоса. Это какой-то хор демонов. Это дьявольские завывания. Это проклятия... По чьему же адресу?..

Напряженно вслушиваясь, Робеспьер улавливает отдельные слова, затем целые фразы:

- Взгляни на этого человека. Ему мало быть повелителем, он хочет стать богом!..

- Великий жрец! Тарпейская скала* недалеко!..

_______________

* В Древнем Риме с Тарпейской скалы сбрасывали государственных преступников.

- Бруты еще не перевелись!..

- Диктатор! Тиран! Возмездие настигнет тебя!..

- Будь ты проклят!..