Триумвиры революции

В семилетнем возрасте, будучи старшим из четверых детей семьи, он стал круглым сиротой. Естественно, Максимилиан не знал радостей детства, а юность его была наполнена тяжелым трудом. И не отсюда ли шли некоторые особенные черты его характера, о которых будут столько твердить позднее: скрытность, замкнутость, подозрительность, самоуглубленность?..

Волею случая он получил стипендию в привилегированном столичном коллеже Луи-ле-Гран, где некогда обучались Вольтер и Гельвеций. Чувствуя себя белой вороной среди других воспитанников, сынков вельмож и богачей, бедный стипендиат с тем большим рвением отдался учебе. Он стал первым учеником. И когда Людовик XVI, возвращаясь с коронации из Реймса, посетил коллеж Луи-ле-Гран, ректорат избрал именно юного Робеспьера, чтобы приветствовать короля.

Он на всю жизнь запомнил этот день. Было пасмурно. Моросил дождь. Он стоял на коленях прямо в придорожной грязи перед нарядным королевским экипажем и читал по листу приветственную речь. Людовик, облокотившись на подушки, искоса поглядывал на избранника коллежа и явно не слушал его; Мария-Антуанетта демонстративно отвернулась в сторону и показывала, что сдерживает зевоту. А потом... Потом, не дожидаясь конца чтения, король подал знак, экипаж тронулся, и коленопреклоненного ученика обдало потоком липкой грязи...

Да, он на всю жизнь запомнил этот день - 12 июня 1775 года. Но были в его школьной жизни и более счастливые дни, дни, которые он проводил вдвоем с любимой книгой. Чем глубже погружался Максимилиан в чтение, тем больше увлекали его героизм и свободолюбие прошлого. Афины, Спарта, Рим... В особенности Рим. Братья Гракхи, бесстрашный Брут, Спартак... Какие люди! Какие дела!..

Один из преподавателей, взявшийся опекать Максимилиана, поддерживал его увлечение античностью и даже прозвал его Римлянином. Но когда Максимилиан добрался до современной философии, античность отошла на задний план. С жаром проглатывая сочинения просветителей, он вскоре обнаружил трактаты Руссо и ушел в них с головой.

Ночь. В дортуаре слышится мерный храп. У одной из кроватей одиноко мерцает едва заметный огонек: свеча загорожена с трех сторон. Максимилиан жадно читает:

"...Первый, кто, огородив участок земли, заявил: "Это мое!" - и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы ему поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крикнул бы себе подобным: "Остерегитесь слушать этого обманщика! Вы погибли, если забудете, что плоды земли - для всех, а сама земля - ничья!"

Эти проникновенные слова открывали юноше новый мир, заставляя иными глазами смотреть на все окружающее. Гуляя в детстве по берегам Скарпа, Максимилиан постоянно сталкивался с беспросветной нуждой и отчаянием землепашцев - грязных, оборванных, потерявших человеческий облик. Разве можно забыть их жалкие лачуги, их голодные, изможденные лица? Но он помнил также и дворец господина Конзье, аррасского епископа, которого вместе с дедом ходил благодарить за устройство в коллеж. Помнил роскошь его гостиной, изысканность облачения и ту холеную, белую руку, целуя которую он ощущал приятный, едва уловимый аромат... А здесь, в Париже? Какой потрясающий контраст между нарядными кварталами центра и окраинами, рабочими предместьями, какая разница в одежде и во всем внешнем облике их обитателей! Кажется, будто перед тобой два различных мира! Почему, почему все это так?.. Бывало, Максимилиан подолгу ломал голову над вопросом, казавшимся неразрешимым. Теперь в трактатах Жан Жака он нашел ответ. Нарушено естественное право, объяснял Руссо. Сильные и жестокие захватили то, что принадлежало всем. И вот результат: "Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах". А выход? Есть ли выход из этого противоестественного положения?..

Снова и снова проглядывая истрепанные листы, юноша наконец нашел то, что искал. Вот они, слова, которые облекают в плоть все недосказанное и недопонятое: "Мы идем быстрыми шагами к эпохе кризиса и революции..."

С этой минуты Максимилиан стал искать встречи с Руссо и добился ее. Правда, произошло это много позднее, когда, блестяще окончив коллеж, он учился на юридическом факультете Сорбонны.