Триумвиры

— Завтра начнешь объединять вольноотпущенников и рабов; они должны будут подавать голоса за Цезаря по первому моему повелению и, конечно, за Красса и Помпея, если я прикажу. Эти толпы должны состоять на службе клиентелы триумвиров и получать хлеб по спискам.

Сальвий задумался.

— Что молчишь? Разве ты не согласен с моим распоряжением?

— Вождь, оно хорошо, но меня беспокоит, где мы возьмем средства на закупку хлеба?

— Средства… средства?.. Ты прав. Нужно подумать. Эй, друг, — обратился Клодий к клиенту, — работы еще много?.. Что же ты молчал? Призови скрибов. Или нет!.. я напишу Крассу, чтобы он прислал целую декурию… Мало? Тогда две или три!

— Вождь, хватит и двух декурий, — сказал клиент. — Но если Красс может помогать нам скрибами, то отчего бы ему не помочь нам и деньгами?..

— Ха-ха-ха! Красс не так глуп, чтобы бросаться золотом!

— По-твоему…

— Молчи, — перебил Клодий. — Я посоветуюсь с друзьями.

И он вышел, приказав Сальвию дожидаться его. Вскоре прибыли скрибы, присланные Крассом. В темных рабских одеждах, с навощенными табличками и стилами в руках они вошли в атриум, топая и переговариваясь между собою. Большинство были александрийцы, два-три понтийца, несколько эллинов, смуглый иудей и рослый краснощекий белокурый германец.

Клиент принялся диктовать имена плебеев по списку, набросанному наспех Клодием, и десятки стилов быстро выводили на дощечках римские письмена.

Клодий вернулся лишь к вечеру. Лицо его сияло.

— Клянусь Юпитером Статором! — вскричал он с порога. — Выход найден. Я предложу комициям закон о присоединении Кипра и отнятии царских сокровищ…

— Но кипрский царь…

— Молчи, Сальвий! Царь помогает пиратам и за это должен быть наказан!

И шепотом прибавил:

— А потом мы примемся за подлого убийцу вождей народа, за этого красноречивого шута и «отца отечества», который «все знает»! Ха-ха-ха!.. Тень Катилины требует возмездия, и она получит его — клянусь Геркулесом! — если бы даже мне пришлось погибнуть!

Клодий стал всемогущим мужем Рима. Даже триумвиры не могли обуздать его. Решив осудить Цицерона, он хитрил, уверяя Цезаря, что хочет только испугать оратора, но Цезарь, знавший хорошо Клодия, решил, уезжая с Лабиеном и Мамуррой в Галлию, взять с собой и Цицерона в качестве легата. Но тот колебался, побаиваясь Цезаря.

Мечтая поразить громкими победами Рим, Цезарь, малоопытный в военном деле (набеги на Лузитанию и осада Митилены были «незначительными подвигами»), возлагал надежды на лиц, побывавших на войне, и на старых центурионов.

Цезарь был уже за пределами города, когда Сальвий объединил избирательные союзы и Клодий выступил со своим законом.

Глашатаи кричали на форуме и перекрестках:

— Слушайте, квириты, справедливый закон народного трибуна Клодия: «Кто осудил или осудит на смерть римского гражданина, лишив его провокации, тот подлежит изгнанию из Рима!» Слушайте, квириты…

Преконы трубили и трижды выкрикивали суровые слова закона. Цицерон, возвращавшийся от Аттика, которому он передал для опубликования свои речи против Катилины, остановился на Палатине. Явственно доносились слова глашатая, и оратор, пораженный в самое сердце, бледный и растерянный, неподвижно стоял, не замечая злорадных лиц сторонников Клодия.

Подошел Публий Нигидий Фигул.

— Марк, этот закон касается тебя… Клодий обманул…

— Катилина, — пробормотал Цицерон, подразумевая под этим словом цель закона, и слезы ярости и бессилия выступили у него на глазах.

— Мы соберем сенаторов и всадников и пошлем их к консулам с просьбой о вмешательстве…. Пизон, Помпей и Красс могли бы легко обуздать Клодия…

— Они все заодно, — глухо вымолвил Цицерон, — но мы должны… мы обязаны не уступать этому сброду… Катилина злоумышлял против республики, и я, консул, принужден был…

Он не договорил и, закрыв полой тоги лицо, удалился по направлению к дому.

Триумвиры, не желая вступать в борьбу с Клодием, избегали вмешиваться, и Цицерон, вне себя от горя, покинул Рим, чтобы отправиться в изгнание. Вслед за ним, согласно тому же закону, уезжал на Кипр Катон, вождь аристократов, со своим племянником Марком Брутом, безумно влюбленным в плясунью Киферу. Катон увозил его с собой, чтобы «спасти от пагубной страсти и склонить к ученым занятиям», как сказал Сервилии, прощаясь с нею.

Клодий торжествовал.

— Презренные псы изгнаны из Италии! — кричал он на форуме. — Они погубили, квириты, вашего вождя Катилину, казнили без суда и следствия его друзей. Пусть Фурии отомстят злодеям за кровавые дела в Мамертинской тюрьме!..

И, повернувшись к Сальвию, возгласил:

— Поручаю тебе разрушить дома и виллы Цицерона! Кто желает нам помочь, пусть идет с Сальвием, захватив с собой зажженный факел!

Книга вторая

I

Сальвий ожесточался, видя, как трудно бороться с нобилями. Проводя дни и ночи на улицах Рима, он поднимал плебеев и пролетариев и нередко сам, во главе полуголодных людей, предпринимал налеты на оптиматов и, разгоняя рабов, охранявших матрон, опрокидывал лектики.