Трое и весна

— Где ты был так долго? Твой отец динамку к велосипеду приладил! — нетерпеливо встретила меня Тамара. — Ой! Так светит, так светит! Ослепнуть можно! Какой-то прохожий даже удивлялся: «Что это за мотоцикл — фара бьёт, а мотора не слышно!» Вот попробуй!

Я сел, проехался по двору. Здорово, ничего не скажешь! Хлопцы на аллее умрут от зависти.

Только на аллею ехать не очень хотелось. Устал. А Тамара желала только на аллею. Я замялся.

— Знаешь, у нас сегодня с дядькой Петром работы было! По уши! Может, завтра хлопцам нос утрём?

Тамара глубоко вздохнула и тихо поплелась к хате.

Этот вздох кольнул меня, как иголка-«цыганка», и я вмиг догнал Тамару, хлопнул её по плечу:

— Поехали! Сейчас!

…Машина мчалась степью. Я сидел в кабине рядом с дядькой Петром и смотрел на солнце.

Жёлтое, нежаркое, оно повисло над синими, почти черными зубцами далёкого леса и никак не хотело опускаться ниже. Но вот оно зацепилось круглым боком за высокую верхушку — и на просторном небосводе чуть показался малиновый отсвет зари.

Вот бы Тамару сюда!.. Как бы она… запищала: «Ой, как хорошо! Будто нарисовано!»

Потемневшая невзрачная дорога отчаянно бросалась под колеса «газона». А когда въехали в глубокую лощину, дорога будто бы разгладилась, будто на ней исчезли все бугорки, все коварные выбоины. И дядька Петро щёлкнул тумблером.

Два длинных голубых меча метнулись вперед, очертив вдали чёрный силуэт раскоряченной вербы, похожей на пьяного с растопыренными руками. От той вербы что-то отделилось и двинулось впереди нас. «Велосипед!» — разглядел я. Парнишка что есть силы, почти навалившись на руль, вертел ногами, но наш «газон» неумолимо догонял его. Короткий, как выстрел, сигнал, рывок влево, и уже затерялся сзади велосипедист с жёлтым кружочком света, падавшим на землю от его маломощной фары.

— Дядьку, — обратился я хриплым голосом, — а мы… только в Марьяновку будем ездить?

— Почему же, — качнул головой шофёр, — не только света, что Марьяновка.

— А… в Вильшанивку?

— И в Вильшанивку, — подтвердил дядька Петро и подозрительно посмотрел на меня: — А что?

— Да ничего! — невежливо буркнул я и высунулся по пояс в окно, хотя это категорически запрещалось правилами дорожного движения.

Но как иначе остудишь лицо?..

Машина летела вечерней торжественной степью.