Трое из океана

Выслушав доклад о поимке Аро, Канин глубоко задумался. Многое оставалось для него неясным. Судя по всему, это Аро, о котором сообщал генерал Доронин. По крайней мере, внешность сходится. Надо полагать, он прибыл из Обручева с составом горючего для связи или помощи Горюнову. Но какое задание дал ему главарь группы? Успел ли Аро передать что-либо с помощью отобранной у него рации? Где место встречи? У Аро не нашлось ни фотоаппарата, ни магнитной мины с часовым механизмом, ни радиомины, ни пропуска в зону. Пистолет и рация. Это все. Каков же вывод?

Ответить на эти вопросы мог только Аро. Но он молчал.

Молчал и Прозоров. В эти минуты он лежал в городской больнице пластом, не приходя в сознание, несмотря на все усилия врачей. На станции, пока подоспела помощь, Прозоров потерял много крови. Владимир был тотчас доставлен в больницу, и теперь врачи считали, что его жизнь после переливания крови и операции вне опасности, но не надеялись на скорое возвращение сознания.

Взвесив все обстоятельства, Канин пришел к убеждению, что держать на станции состав с дибораном нет никакого смысла, и распорядился пропустить его в зону после особо тщательного осмотра.

Передышка не затянулась. Первый же звонок из Обручева заставил Канина вскочить со стула. Его помощник нашел и задержал Марианну Жохову, квартирную хозяйку Аро. Поняв, что ее дело проиграно, Марианна сразу же дала ценнейшие показания о похищении пропуска у конструктора Павлищева и своей связи с резидентом.

Оперативная группа на автомобиле помчалась по ночным улицам Сосногорска к дому, где жил Павлищев.

Викентий Осипович не спал. С тех пор как он попал в клещи врага, сон редко посещал его. Смелый умирает однажды, трус — тысячу раз. За эти бессонные ночи и тревожные дни Павлищев совсем извелся. Под глазами легли черные круги, щеки обвисли, нервный тик поминутно дергал веки.

Сослуживцы заметили, что с Викентием Осиповичем происходит что-то неладное. Приходилось по нескольку раз спрашивать его, чтобы получить ответ.

— А? Да, да. Сию минутку, — как будто очнувшись, бормотал Павлищев, когда к нему обращались.

— Что с вами, Викентий Осипович? — удивлялись конструкторы и чертежницы.

— А? Нездоровится. Сердце пошаливает. И вот здесь, в затылке, ломит, — лепетал Павлищев.

Он сознавал, что губит себя своим поведением, обращает на себя всеобщее внимание, но не мог совладать с паническим страхом, захлестывавшим его.

Анна Михайловна уже ни о чем не спрашивала мужа. Она только тихо плакала. Господи, когда же это кончится? Что с Викентием? Почему он ничего не говорит, что случилось?

Едва лестница заскрипела, Викентий Осипович вскочил с кровати, безумными глазами уставился на дверь. «Идут!»

Требовательный стук. Потом звонок.

Павлищев еще нашел в себе силы подтащиться к двери. Анна Михайловна встревоженно приподнялась.

— Кто там? — приник губами к замочной скважине Викентий Осипович.

— Откройте!

Павлищев схватился за грудь. Чья-то сильная рука медленно сжала его сердце и больше не отпустила. Анна Михайловна пронзительно закричала над телом мужа.

«Вариант № 3»

Пока происходили события на станции и в городе, состав с дибораном подошел к стартовой площадке.

Замурованный в своем тесном и холодном убежище, Дрю слышал возбужденные крики людей, шум борьбы, потом долго томился в неподвижном составе и, лишь почувствовав толчки, вздохнул с облегчением.

Прицепленный сзади паровоз поодиночке проталкивал вагоны в зону ракетодрома. На платформе со смотровой траншеей внизу, заливаемые отовсюду светом, цистерны проходили осмотр. Предупрежденная о поимке агента охрана ракетодрома вела тщательный осмотр состава вместе с работником КГБ: нет ли где магнитной мины. Но ее нигде не оказалось. А запорошенное снегом брюхо цистерны, в которой скрывался Дрю, ничем не отличалось от десятков других, и состав был пропущен в зону.

Когда по расчетам Дрю до здания института осталось уже немного, он размял затекшие мускулы и открыл люк. Внизу неторопливо пробегали шпалы. Мерно постукивали на стыках колеса. Как и рассказывал Прозоров, поезд двигался медленно. Свесившись вниз, Дрю напряженно всматривался. Переезд. Так. Мостик над ручьем. Закругление. Выемка. А вот и огни трехэтажного здания института. Пора выбираться.

Дрю повис на руках и побежал по шпалам, удерживаясь за края люка. Потом захлопнул крышку, защемив ее куском припасенной резины, чтобы люк не раскрылся сам и не выдал рабочим-сливщикам тайник.

Улучив удобный момент, соразмерив свой бег с ходом поезда, Дрю толчком выбросился из-под цистерны скатился с невысокой насыпи и залег в снегу. Все так же однотонно постукивая колесами, семь цистерн и шипящий паровоз прошли мимо. Красный огонек сигнала на тендере мигнул и исчез в темноте.

Короткими перебежками, часто залегая, зорко осматриваясь и вслушиваясь, Дрю двинулся к институту. От Лиды он знал, что внизу, за запертой дверью, ночью дежурит часовой. Предстояло прежде всего выманить его оттуда.