Трое за границей

— Нет, — сказал я. — Нужно быть искренним и мужественным. Я скажу Этельберте так: я пришел к заключению, что человеку никогда не оценить счастья, пока оно преследует его неотступно. Я скажу: чтобы научиться ценить это счастье — так, как ценить его следует, — я намереваюсь разлучить себя с ней и с детьми как минимум на три недели. Я скажу, — продолжил я, обернувшись к Гаррису, — что это ты указал мне на мой в этом долг, что это тебе мы обязаны такой...

Гаррис опустил стакан, едва не поперхнувшись.

— Если ты не против, старик, — перебил он, — то лучше не надо. Она обсудит все это с моей половиной... В общем, на мою долю выпадет слишком много чести.

— Но ты ее заслуживаешь, — подчеркнул я. — Это было твое предложение.

— Да, но с твоей-то подачи, — перебил Гаррис снова. — Помнишь, как ты это сказал... Человеку не стоит входить в колею — это ошибка; от сплошного семейного счастья залипают мозги?

— Я говорил в общем, — стал оправдываться я.

— Но как метко! Я думал сообщить это Кларе. Я знаю, она высоко ценит твой интеллект... Я уверен, если...

— Лучше не пробовать, — перебил я в свою очередь. — Вопрос щепетильный, но я знаю, что делать. Мы скажем, что это предложил Джордж.

Джорджу, как я иногда с огорчением замечаю, не достает отзывчивости и участия. Можно было ожидать, что он обрадуется возможности помочь двум старым друзьям разобраться с дилеммой, но вместо этого он заартачился:

— Да пожалуйста. А я скажу им обеим, что сначала предлагал поехать всем вместе, с детьми и со всеми... И что я взял бы тетушку, и что я знаю в Нормандии прелестный старинный замок, который можно снять, на морском берегу, где климат для слабых детей подходит особенно, а молоко — какого в Англии не достать. И еще я скажу, что вы такого предложения не одобрили и решили, что нам будет веселее одним.

На такого человека, как Джордж, обходительность не действует; необходимо проявлять жесткость.

— Да пожалуйста, — сказал Гаррис. — А я, например, и соглашусь с предложением. Мы и снимем твой замок. Ты привезешь тетушку — я за этим прослежу сам — и мы будем услаждаться так целый месяц. Дети от тебя просто без памяти — мы с Джеем будем просто отдыхать. Ты обещал научить Эдгара ловить рыбу; а еще тебе придется играть в зоопарк. Мюриэль с Диком только и трещат, с прошлого воскресенья, какой ты гиппопотамище... Мы будем устраивать в лесах пикники — ведь нас будет только одиннадцать человек... А по вечерам мы будем устраивать музыкально-поэтические вечера. Мюриэль хорошо знает уже шесть стихотворений — о чем ты, может быть, в курсе, — и остальные — народ шустрый.

Джордж сдулся (он не обладает подлинным мужеством), и сдулся некрасиво. Он сказал, что если мы такие подлые и коварные, настолько вероломные, чтобы опуститься до такой мелочной выходки, ему, конечно, ничего другого не остается, и что, если я не собираюсь кончать всю бутылку кларета единолично, он попросил бы об одолжении оставить ему стаканчик. Он также добавил, несколько нелогично, что да и ради бога; принимая во внимание, что Этельберта и миссис Гаррис — обе женщины с головой, они все равно не поверят, что такое предложение могло изойти от него, Джорджа, и останутся о нем лучшего мнения.

Выяснив этот незначительный момент, оставалось решить вопрос: какого рода обстановку нам выбрать для перемены?

Гаррис, как обычно, стоял за море. Он сказал, что знает яхту — как раз что надо; с ней можно будет управиться самостоятельно, без толпы криворуких лентяев, которые будут слоняться вокруг, на которых придется вдобавок тратиться и которые всю романтику дела только угробят. Дайте ему проворного мальчишку, и он вообще сам ее поведет.

Эту яхту мы знали, о чем ему прямо и заявили. Как-то раз мы на ней уже ходили. Она провоняла трюмной водой и водорослями, больше никаких запахов на ней не было; обычный «морской воздух» там не валялся рядом (чтобы подышать «морским воздухом» с таким же успехом, проще было отправиться на ту же неделю в лаймхаусский док*). От дождя там укрыться негде: кают-компания там — десять футов на четыре (причем половину занимает плита, которая, когда вы пытаетесь ее зажечь, распадается на фрагменты). Ванну вам приходится принимать на палубе (причем всякий раз когда вы вылезаете из лоханки, полотенце улетает за борт). Всю заслуживающую интереса работу выполняют Гаррис с мальчишкой (они тянут парус, берут рифы, отдают якорь, кренгуют яхту и все такое), а мы с Джорджем — скобли картошку да драй посуду.

— Ну что ж, — сказал Гаррис. — Возьмем тогда нормальную яхту, со шкипером, и шиканем как следует.

Против этого я запротестовал также. Я такого шкипера знаю. По представлению такого шкипера, «ходить на яхте» — значит лежать в дрейфе (как он это называет, «в виду берега»), где он без затруднений мог бы сообщаться с женой и семейством, не говоря о любимой пивной.