Трое за те же деньги (сборник)

— Кое–что я умею неплохо, — сказал Эрл, прижавшись щекой к холодному полу. И тоже сжал руку Ингрэма. — Нам никогда не пойти с тобой на бейсбол, Самбо. Никогда.

— Кому нужен этот чертов бейсбол, — голос Ингрэма сорвался. — У нас и так всего было хоть отбавляй, дружище.

Эрл слышал, но ответить уже не мог; свет в комнате угасал и исчез совсем. Теперь уже не было ни черных, ни белых; ничего, кроме покоя, и это последнее, что он почувствовал, прежде чем умереть…

Ингрэм безнадежно смотрел на остекленевшие глаза Эрла, не ощущая рыданий, которые сотрясали все тело, не ощущая ничего, кроме чувства огромной необратимой потери.

Вокруг раздавались какие–то голоса, пол дрожал от топота тяжелых башмаков. Чьи–то руки схватили его, сначала грубо, потом более бережно, и опустили на диван.

Кто–то сказал:

— Он тоже чуть жив.

И другой голос:

— Женщины нет. Нужно организовать поиск. Она не могла уйти далеко.

Старик пронзительно что–то твердил, а чуть погодя раздалось кудахтанье Крейзибоун.

— У цветного парня неплохие манеры, говорю вам. Он вполне прилично держал себя. Зато женщина — сущий дьявол. Хотя моему старику она понравилась. Ему всегда нравились потаскушки. А я всегда была слишком похожа на леди. И требовала с собой хорошего обращения. Он никогда не осмеливался поднять на меня руку. Боюсь, мне придется…

— Все в порядке, мэм, — негромко сказал кто–то. — Больше не о чем волноваться. Просто сидите спокойно и отдыхайте.

Полицейский в синей форме с любопытством взглянул на плачущего Ингрэма.

— Чего ты плачешь? Ты же не ранен.

— Не обращай внимания, — вмешался кто–то. По голосу Ингрэм узнал голос шерифа из Кроссроуда. — Оставь его.

В суровом голосе безошибочно слышалось понимание; полицейский пожал плечами и отвернулся, а Ингрэма оставили в покое.

Потом его вынесли наружу на носилках. Дождь перестал, но капли с деревьев мешались на его лице с кровью и слезами. Высоко в небе он заметил сияющую одинокую звезду. Совсем одну во тьме. В душе его тоже царил мрак, мрак боли, страха и одиночества, но сквозь него прорывался слепящий луч памяти об Эрле. И он стал постепенно понимать, что без одного нет другого. Без тьмы не будет звезд. Только тогда свет станет ценностью. Неважно, сколько это будет стоить, важно, что это будет ценностью…

В свете фар мощной машины шерифа дорога, ведущая в Кроссроуд, была похожа на сверкающую мокрую ленту. Келли сидел рядом, курил и думал, и беспокойная гримаса бродила по его лицу.

Оба мужчины были мрачны; они не понимали, что довелось увидеть нынче ночью, но оба достаточно честными, чтобы отнестись к этому с уважением.

— Он вернулся за негром, — наконец произнес шериф, подчеркивая факт, которого они не понимали. — Еще десять секунд, и мы бы уехали. Но услышали рев мотора и позволили ему угодить прямо к нам в руки. Странно, что он вернулся, верно?

— Я поспорил на доллар, что он этого не сделает, — покачал головой Келли. — Вот насколько я был уверен.

Еще с милю они помолчали, потом шериф вздохнул и заговорил снова.

— Впереди ещё много работы. Но что, если после заехать ко мне домой и выпить по чашечке кофе? Думаю, Ненси нас ждет.

— Вы уверены, что не слишком поздно? Что она не будет против?

Шериф не любил недомолвок.

— Уверен, — спокойно кивнул он.

— Ну, тогда хорошо, — ответил Келли. — Спасибо.

Подъезжая к центру, шериф притормозил, и машина медленно покатила по мирно спящему городку. На его внимательный взгляд все выглядело превосходно; улица и тротуары мягко светились в ночи, и только бродячий кот осторожно пробирался в тени домов.

« — Все хорошо, — подумал он. — Все…»