Троя. Падение царей

В мегароне собрались цари и некоторые их помощники. Чернобородый Мерионес, один из самых старых друзей Одиссея, стоял рядом со своим царем Идоменеем, а Патрокл болтался у окна, лениво наблюдая за пустой улицей внизу.

Кайгонес, Толстый Царь Ликии, пришел в сопровождении своего племянника Сарпедона, о котором все говорили как о грозном бойце. Некоторые утоляли голод мясом и пшеничным хлебом. Одиссей отхлебнул из кубка с вином.

Потом появился Агамемнон; его обычное спокойствие, казалось, уступило место тревоге.

– Мы потеряли прошлой ночью караван с припасами, – сказал Агамемнон, и не подумав поздороваться. – Шестнадцать повозок с зерном, вином, фуражом для коней и сушеным мясом и рыбой, двигавшихся от бухты Геракла. Троянская конница нанесла удар на равнине Скамандера, вражеских воинов было больше трехсот. Они убили охранников и возниц и забрали все повозки. Из Радости царя был послан конный отряд; враги убили этих конников тоже и забрали их лошадей.

В мегароне воцарилась тишина, потом Одиссей сказал:

– Это можно было предвидеть. Посылать повозки с припасами через равнину и давать им для охраны меньше полтысячи человек – это было более чем глупо. Они были кроликами, ожидающими свору гончих.

– Однако ты, – Агамемнон показал толстым пальцем на царя Итаки, – все время путешествуешь вместе со своими людьми в Радость царя и обратно. И на вас не нападают.

– Один тучный царь едва ли стоит того, чтобы пытаться его убить, – ответил Одиссей.

– Я потерял еще пять кораблей, уничтоженных Геликаоном Сжигателем, – сказал Менестеос из Афин. – «Ксантос» и троянский флот напали на десять моих галер у Лесбоса два дня тому назад.

– Он их сжег? – спросил Идоменей, голос его был похож на скрип, который раздается, когда галеру тащат по береговой гальке.

– Нет, три судна были протаранены, а два захвачены в плен, команды их убиты. Но у меня есть флот из пятидесяти судов на берегу бухты Геракла. Их надо защитить. Мы не должны забывать, что Геликаон уничтожил целый флот в Троянской бухте.

– Вряд ли мы можем об этом забыть, – сказал Агамемнон гневно. – Мои корабли охраняют море за пределами залива, – обратился он к Менестеосу. – «Ксантос» не пройдет мимо них, чтобы атаковать суда на берегу.

– Геликаон и не будет пытаться это сделать, – сказал Одиссей. – Он хочет, чтобы наши корабли были там, где они есть, чтобы всем нам было на чем уплыть. Он ничего не выгадает, нападая на них. Но он захватит любой корабль с припасами, какой увидит.

– Похоже, ты хорошо знаешь, как мыслит твой друг Геликаон, – пренебрежительно заметил Идоменей.

Одиссей вздохнул.

– Я говорю только то, что диктует здравый смысл. Самая большая надежда Трои – это то, что наши припасы истощатся и нам придется бросить затею. «Ксантос» в море и Троянская конница на суше могут общими усилиями заставить всех нас этим летом голодать. Воинов нужно кормить, и кормить хорошо.

– Всадники Троянской конницы тоже нуждаются в припасах, – резко ответил Агамемнон. – Лето кончится еще не скоро, и они не смогут жить за счет даров земли, да и лошадей надо кормить. Они могут соблазниться и напасть на наши повозки с продуктами, даже если те будут хорошо охраняться. Мы обернем это себе на пользу.

Одиссей спросил:

– Атаку прошлой ночью возглавлял Гектор?

– Он самый. Это единственная хорошая новость. Гектор больше не командует в Трое. Он за ее пределами, возглавляет набеги конных отрядов.

– Тогда кто командует в городе? – спросил Острозубый. – Приам? Ходят слухи, что он потерял рассудок. Они твои друзья, Одиссей, – глумливо усмехнулся он. – Так кто сейчас командует обороной Трои?

Одиссей пожал плечами, отказываясь клюнуть на наживку, хотя в груди его клокотал гнев.

– Раз Антифон мертв, тогда не знаю. Может, один из военачальников. Может, Полит.

– Это хорошие новости, – сказал тучный Менелай, повторяя слова своего брата Агамемнона. – Я имею в виду – хорошо знать, что не Гектор возглавляет оборону. Думаю, мы должны попытаться снова атаковать стены.

– Ты обезумел? – взревел Одиссей, вскочив на ноги и перевернув свое кресло, которое с грохотом упало на пол. – Клянусь яйцами Аполлона, после вчерашней бойни ты снова пошлешь людей на верную смерть? Сколько людей мы потеряли – три сотни, четыре?

– Мой брат, возможно, подал хорошую идею, – вкрадчиво вмешался Агамемнон, когда Менелай попятился под бешеным натиском Одиссея.

– Менелай ни разу в жизни не подавал хороших идей, – огрызнулся Одиссей. – Он следует за тобой повсюду, как щенок, тявкает, когда ты ему велишь, и иногда мочится на твои ноги. Это твой проклятущий план, Агамемнон, и мне бы хотелось знать, зачем он тебе понадобился. Потому что, в отличие от твоего щенка, ты не дурак.

Агамемнон побледнел, его темные глаза стали злыми.

– Я тоже хотел бы узнать, почему мы снова должны послать наших воинов на верную смерть, – мягко вставил Менестеос из Афин.

Агамемнон глубоко вздохнул.