Троя (S-T-I-K-S) [огрызок]

— Как уходить, у меня нога перебита и ребра сломаны и ухи. Франц вообще в отключке, мы даже встать не сможем.

— Сможете, если все сделаешь правильно. Черт, вырубает меня, уплываю. Сама хлопьев наглоталась, на брудершафт пили. Бегом подтаскивай своего Франца, укладывай ровно, ногу нормально поверни.

Внимательно слушай. То, что сейчас произойдет, между нами должно остаться. Тебе придется поцеловать меня там.

…

Филин осторожно приблизился, все еще до конца не веря, что повелся на эту глупость. Прижался губами к бедру, осторожно двинулся выше, работая влажным языком. Лена вздохнула, задрожала, запустив руки в его густые волосы. Блин, только бы уши не тронуть.

Внутри она была как бархат, ничто не могло сравниться с этой мягкостью. Филин почувствовал, что обида и боль отступают, что он вот-вот взорвется, толком ее не распробовал.

Хотелось насладиться каждым мигом, начал отчаянно впитывал ее вкус. Последний раз коснувшись губами бедра, отыскал ее влагу и, раскрыв рот, коснулся языком самого центра, медленно и нежно. Когда девушка вскрикнула, его тело содрогнулось в ответ. Воодушевленный ее криком, он проник языком еще глубже. Застонав, Лена закинула руки за голову. Он даже представить себе не мог, что женщина может быть такой обжигающей, такой податливой.

Когда он прижал язык к распухшему маленькому бугорку, она изогнулась, хватая ртом воздух. Закричала, широко распахнула глаза, уносясь все дальше и дальше. Маленькое тело сотрясалось в его руках, бедра с такой силой стиснули многострадальные уши, что два крика слились в один. Перед глазами полыхнуло, и наступила темнота.

Глава 16. Семь футов под килдинг

Очнулась Лена в любимой буханке. Розовый потолок, пейзаж за окном, успевший надоесть.

Привычно трясло и подкидывало. Все тело охватывала такая слабость, что даже открыть глаза стоило героических усилий.

Едем, значит все получилось. Все позади, кошмар закончился. В голове заворочались осколки событий, перемешанных, как в калейдоскопе. Муры мертвы. Провал. Знахарь. Глаза зараженного. Голова раскалывалась на части.

Закрыла глаза, спасительная серебряная искорка всплыла и встала на уровне груди. Ухватила, мысленно повела в сторону, тело мгновенно занемело, как нёбо после визита к стоматологу. Боль ушла. Плавно повела назад, боль вернулась в виски, сначала робкими молоточками, потом тяжелыми кувалдами. Получается я болевой порог могу регулировать, блин в любом салоне садо-мазо такое бабло можно зашибать. Задвинула головную боль подальше, поднести руку к лицу, посмотрела на пальцы, тело ощущалось странно неправильно. Дотронулась до груди. Елки палки, ее же совсем нет. Нулевка. Провела по ребрам, кожа натянута, как барабан. Коснулась живота, провал до хребта и ниже. Если постараться, неровности дороги отдают.

Звук удалось издать только с третьего раза, — Пить.

Сверху наклонилась фигура. Голова с парой оттопыренных лопухов, противная козлиная борода.

— Привет, Филька.

— Очнулась, — в губы ткнулась кружка, зубы застучали о край.

— Потише, Франц, аккуратнее, не трясись сильно.

Лена сделала несколько жадных глотков, — Тьфу, не воды, живца, — присосалась к фляжке как пиявка, — Еще, еще немного.

— Куда, нельзя столько.

— Кто здесь знахарь?

В голове чуть прояснилось, — Филин, скажи честно, как я выгляжу?

Ментат задумался, — Как бы сказать, чтобы и не обидеть, и не соврать сильно. Примерно, как девочка лет тринадцати, которая сначала прошла концлагерь, а потом записалась на курсы лечебного голодания. Когда из бункера выбирались, я одной рукой тебя нес, в тебе сейчас килограмм двадцать. Может перекусить поискать что?

Рот мгновенно наполнился слюной, — Давай, тащи все, что есть.

Кормил Филин с ложки, собственных сил хватило только чтобы чуть приподнять голову. Холодная тушенка с кусочками жира таяла и растворялась прямо во рту, голодные истерзанные внутренности хватали куски на лету, сразу превращая в полезные калории, и унося по организму.

— Еще живчика, еще.

Постепенно мысли начали приходить в порядок.

— В стаб надо, мне отлежаться бы пару дней.

— Не знаем в какой стороне стаб, карт нет, да и не помогут, лес одинаковый кругом. Пол ночи улепетывали лесными дорогами, одному зверью известно. Если бы Франц в темноте не видел, сдохли бы давно.

Со стороны водителя донеслось, — Франц видит.

— Что-то он неразговорчивый какой-то.

— Он всегда такой, слово не вытянешь. Суровый мужик, обстоятельный, механик от Бога. Жену потерял и друзей.