Троянский конь

«Бобик» выкатился на Октябрьский проспект, проехал до поворота на улицу Волкова. То ли космонавта, то ли следователя.

— Хорошо заныкался Смольный, — бормотал Антон, проверяя оружие. — Макаровка — район промышленный, населенный. Общаги там. Народу до хрена. Его «просеивать» можно полгода — и ничего не найдешь.

— В районе общаг — да. А в остальном все с точностью до наоборот, — возразила Катя. — Все друг друга знают, как в деревне. Появится незнакомый человек — три квартала в курсе. Другое дело, знает ли местный участковый…

— Участковый… — покачал головой Лемехов. — Там болото, Кать. Местные отделения — другая страна. У них там, на Макаровке, свои порядки. Одна текстильная общага сколько сил отнимает. Сплошной криминал.

— Надо, кстати, в комендатуру сообщить, чтобы пост там выставили, — предложил Женя.

— Хорошая мысль, — согласился Лемехов, покосился на Катю, добавил: — Нет, мне-то теперь все равно, но нормальным пацанам от солдатни проходу не стало. Они же в войсках все голодные на это дело. Толпами вокруг общаги ходят. Ну и, понятно, драки постоянные, поножовщина.

За разговором они выехали на окраину и покатили по узеньким улочкам, застроенным одноэтажными домиками различной степени ветхости. Катя внимательно наблюдала за дорогой. Они проскочили небольшой райончик, известный под странным названием Лягушачий конец, и выкатились на Макаровку.

Внешне район не особенно отличался от других, разве что здесь было много кирпичных пятиэтажек. Лет двадцать назад планировалось снести халупы на Лягушачьем конце и застроить там все «хрущевками», в которые и переселить жителей квартала, а также семейные пары из числа рабочих текстильной фабрики. Воплощать план, согласно какой-то малопонятной начальственной логике, начали именно с Макаровки, да так ею и ограничились. Пятиэтажки заселили, и райончик слегка «поднялся». Тут было целых две школы, детский сад, несколько магазинов, и не только продуктовых, а еще и промтоварные, и поликлиника. Ничего удивительного, что «берлогу» Смольный выбрал именно здесь. Полублатная Макаровка была известна как «нейтралка». Чужих не били. «Кепочники» — небольшая, но бесстрашная и безжалостная команда с Макаровки — гасили конфликты в зародыше.

«Бобик» свернул во дворы и остановился.

— Та-ак, — Лемехов выбрался из машины, огляделся. — Выезд со двора один. Но двор сквозной. Сержант, — он обернулся к водителю, — слетай-ка в местное отделение, доставь сюда участкового, пока мы оглядимся. Смотри, Кать, — Лемехов указал на сквозной проезд, — дорога идет еще дальше. Захватывает, я думаю, двора три-четыре. Значит, домов шесть всего. За часик управимся.

Катя кивнула согласно. Пока «бобик» задним ходом выезжал со двора, она подошла к сидящим на скамеечке бабулькам — постоянным экспонатам таких вот «деревенских» квартальчиков.

— Добрый день, — поздоровалась она.

— Добрый день, дочка.

Старушки зыркали на Катю настороженно, как на врага. Впрочем, «чужак» и «враг» в таких районах — слова-синонимы.

— Простите, вы не заметили, несколько дней назад сюда приезжала машина? Большая, иностранная.

— Была такая, — кивнула одна из старушек. — Аж два раза приезжала.

— А к какому дому, вы не заметили?

— Вон, к девятому. — Старуха указала на нужный дом. — У третьего подъезда останавливалась. Всю дорогу перегородила…

Сдал Козельцев своего «протеже». Сам того не желая, сдал.

— Антон, пошли. Девятый дом, третий подъезд. Женя, ты сзади присмотри. Он может в окно сигануть, там палисадник. Заросли — как в джунглях.

Катя зашагала в глубину двора. Оперативники шагали рядом. У нужного дома Женя свернул к палисаднику, а Катя и Антон направились дальше, по асфальтовой дорожке вдоль подъездов.

— Это какой тут третий? — разглядывая номера подъездов, бормотал Антон. — Ага, вот… Вот, значит, где мы окопались, да, Смольный? — Оперативник переложил пистолет в карман куртки. — Сейчас мы тебя за ушко возьмем и на солнышко вытащим.

— Значит, так… — Катя смотрела на окна подъезда. — Квартиру мы досматриваем по закону об оперативно-розыскной деятельности, а рецидивиста Смолянова Аркадия Витальевича задерживаем до подтверждения обстоятельств его освобождения.

Во двор торжественно «вплыл» милицейский «бобик». Остановился у подъезда. Из салона выбрались сержант Будачеев и старший лейтенант — видимо, местный участковый. В летах, потасканный, пыльный, неулыбчивый. У него было рябое лицо и печально обвисшие усы.

— Старший лейтенант Демичев, — козырнул он хмуро.

— Будачеев, ты сирену забыл включить, — раздраженно заметил Лемехов. — Еще не весь дом узнал, что мы приехали.

— Извиняюсь, — смутился водитель.

— Машину за угол отгони. Не дай бог, в окно выглянут. Мы тогда все на лестнице остывать приляжем.

— Вы участковый? — Катя повернулась к старшему лейтенанту.

— На этом участке своего участкового пока нет, — пояснил Демичев. — Я выполняю обязанности.

— Оно и видно, что обязанности выполняете, — окрысился Лемехов.

— В этом подъезде квартиры сдает кто-нибудь, не знаете? — поинтересовалась Катя.