Троянский кот

— Так я ж толкую! В богадельне кто? Те, кто жениться не удосужился! А как ты полагаешь — Анс Ансен, или Матти Унденсен, или Петер-толстяк жили, словно целомудренные братья из Вердингенской обители святого Бруно? Да и те, бывает, через каменную стену высотой в восемь футов перемахивают и в Ластадское предместье бегут на всю ночь. Нет, у Матти в каждом порту по невесте было, и всем жениться обещал! А когда такая невеста, которой обещано, помрет до венца, то… слушай, Ганс, тебе это полезно!..

Ганс и без того глядел на боцмана, круглыми глазами, разинув рот.

Георгу показалось странным, что мальчишка из Виннидау, выросший в порту, не знает о мертвых невестах. Но он сообразил — мать, капитанская вдова, наверно, отправила его к родственникам, подальше от воды, а там его растили, пока не поумнел и сам не запросился в море.

— …то она после смерти приходит туда, где моряк живет, требовать, чтобы сдержал слово, — зловещим шепотом продолжал дядюшка Сарво. — Но Бог взамен этой способности к загробному хождению у нее зрение отнимает. И вот находит она жениха, а может, и кого другого, и вцепляется когтями, и тащит его венчаться — сперва на берег моря, потом по воде, по воде, все глубже, глубже, вот его с головой накрывает, и вдруг она его к первой мели выводит, и опять ведет, и опять заводит на глубину, и ко второй мели выводит… и так до седьмой! А седьмая мель, сыночки, она уже не в нашем море, а вообще невесть где! Ей по природе быть не положено… с моря-то к ней еще никому подойти не удавалось, только к третьей мели подходят, и то — если не знают, дураки, как обойти… И он, жених, там остается, а она убегает. И он сам сидит в воде и не знает, в какую сторону выгребать. А вода там особая — она тело не держит, вот такая…

— Как это — не держит?.. — спросил перепуганный Ганс.

— А так — сразу на дно ложишься. Она вроде воздуха, та вода, говорят, можно научиться ею дышать и тогда пешком по дну уйти с седьмой мели. Но я что-то таких, которые ушли, не встречал. А про тех, кого мертвые невесты увели, знаю. Вот если увидишь ночью, что идут моряк и девица в подвенечном платье, в серебряном веночке, так прячься скорее — это мертвая невеста жениха уводит!

— Дядюшка Сарво, не может быть, чтобы эта красавица пришла за Матти, — возразил Георг. — Что же она, сорок лет ждала, а теперь, когда самому Матти уже пора помирать, заявилась?

— Может, она не за Матти, а за Харро Липманом? Он-то еще совсем молодой, пятидесяти нет. Ты его не знаешь. Его потому в богадельню взяли, что ногу в южных морях потерял — чуть ли не акула откусила. А может, врет про акулу, — боцман хмыкнул.

— Что-то я серебряного веночка не приметил… Ганс, а ты? — спросил Георг.

— Венок был. Зеленый, по-моему… — неуверенно сказал мальчик. Он видел голову девицы всего лишь долю мгновения, а два фонаря на другом конце площади позволяли только различить светлое и темное.

— Миртовый! — воскликнул дядюшка Сарво. — Ну точно — мертвая невеста! Они и в миртовых венках по ночам бегают! Мирт — невестино растение. В Абенау девочка с десяти лет начинает кустик растить, чтобы к свадьбе нарезать веток на венок. У иной целое дерево вырастает, пока на нее хоть кто-то польстится.

Тут Георга вдруг прошиб холодный пот. Он вспомнил — еще юнгой, когда ходил на «Морском змее», видел плывущий по воде миртовый венок. Тогда капитан распорядился выудить его, не касаясь руками, высушить и сжечь, почему — не объяснил.

— Пойдем отсюда, — сказал он. — Если в это дело мертвые невесты впутались…

— … и хворь на богадельню наслали! — догадался боцман. — Только погоди, сынок! При чем тут тогда повариха с кастеляншей? Их-то за что карать? Мертвые невесты женщин и девиц не обижают!

— Темное дело, — ответил Георг и задумался.

Перед глазами так и висела картинка — две ножки в легких туфельках, две маленькие ножки с высоким подъемом, изгиб которого загадочным образом волновал душу покруче любых обнаженных женских прелестей в портовых кабаках.

— Опять же, если мертвые невесты уж наказали богадельню, чего им теперь-то ее охранять? — спросил боцман. — Ничего не понимаю! Одно понимаю — лезть туда опасно. Вот что, сыночки, возвращаемся к моей вдовушке, у нее и подремлем до рассвета. А потом — бегом на «Варау». Без капитана Гросса ничего затевать не будем!

— Да уж… — буркнул Георг.

Ему было не по себе. Будущий капитан не желал отступать перед трудностями — а возвращение на «Варау» было именно отступлением. Даже когда знаешь, что ночью ничего предпринять невозможно, все равно — смутно на душе. И стыдно — за то, что минуту назад испытал такой страх.

Вдова Менгден, оказалось, спать не легла — какое-то мудреное бабье тринадцатое чувство подсказало ей, что моряки скоро вернутся.

— Я тебя знаю, Сарво, — сказала она, — ты не успокоишься, пока не найдешь Матти, и Анса, и даже Фрица, которого сам чуть не убил, когда он дорогое кожаное ведро утопил.

— Не успокоюсь, — согласился боцман.

— Ты ведь уговоришь капитана дать тебе парней и пойдешь с ними на север, искать следов нашей богадельни.

— Уговорю и пойду.