Тройка мечей

Пока девушка размеренно поглощала содержимое миски, хозяйка гостиницы то и дело посматривала на нее, явно готовясь быстро парировать любую жалобу. Тирта с самого начала знала, что эта женщина ее опасается. В этих краях Тирта казалась местным жителям чем-то странным. Женщина, странствующая, как мужчина, не имеющая постоянного жилья. Ну да, она выделялась, но ведь были же и другие путники, некоторые – не менее странные, чем она. Так что о ней посплетничают денек, а потом появится кто-нибудь другой, которого можно обсуждать и строить догадки. По эту сторону границы ей бояться нечего. А вот по ту сторону – там даже само ее лицо может стать для нее приговором, если старые истории говорят правду, а Тирта была уверена, что все эти мрачные, жестокие повествования – отнюдь не выдумка сказителей. В правление герцога Ивиана ее народ, Древнюю расу, объявили вне закона, сделали изгнанниками, преследовали, убивали, временами прежестоко – и эти времена еще не были забыты.

Те, кто бежал в Эсткарп, стали Стражами Границ и, разъезжая по испятнанной кровью тропе, сделались первой из стен, охраняющих север. Мужчины и женщины Древней расы, видевшие смерть своих близких, ничего не забыли. Меч на боку у Тирты принадлежал тем временам… Хотя бои закончились, когда сама она была еще ребенком, ростом не выше вот этого стола, ненависть не покинула ее. Люди Древней расы жили долго, если только война не забирала их до срока, а их память – еще дольше.

Другие постояльцы начали просыпаться и с громким топаньем спускаться в общий зал. Тирте показалось, что как минимум трое направляются туда же, куда и она, – на ярмарку наемников, проходившую здесь каждый год ранней весной. Одежда у них была получше, чем у Тирты, а лица покруглее, как будто тяготы конца зимы их не коснулись. Возможно, это были управляющие поместьями, которые приехали за пастухом, молочницей или, если повезет, ткачом.

Ей же нужно было совсем другое, и сюда ее привели слухи. Хотя многим воевавшим даровали землю на востоке, а многие по-прежнему состояли при лордах, которым дали клятву щита (а иные остались изгоями, потому что умели лишь грабить), здесь все еще можно было нанять обученного воина, очутившегося на мели. Лучшие из них, сохранившие совесть и не забывшие старых обычаев, могли в обмен на наем дать клятву щита.

Тирте нужен был человек, знающий горы и способный провести ее в Карстен, но при этом не изгой. И за такого человека она готова была отдать бо́льшую часть денег, удобно устроившихся у нее на бедре.

Девушка выскребла последние неаппетитные комки, облизала ложку, положила ее в миску и встала. Работники собирались на бывшем главном рынке гильдии торговцев. При нынешнем пронзительном ветре им наверняка захочется укрыться в нишах с колоннами и крышами – раньше там были прилавки.

Тирта застегнула плащ на горле, надвинула капюшон поглубже и вышла во двор, а оттуда на улицу. Ей потребовалось всего несколько минут быстрого шага, чтобы добраться до цели пути, но ветер хлестал в лицо с такой силой, что время от времени у девушки перехватывало дыхание. Улицы были почти пусты. День выдался скверный, а судя по собирающимся тучам, должен был стать еще хуже. Тирта вышла на площадь и увидела, что не ошиблась: работники, ожидавшие найма, забились в ниши.

У каждого из них на шляпе или капюшоне был закреплен небольшой символ предлагаемой профессии: обструганная палочка у гуртовщика, клочок шерсти у пастуха, крохотный валек у служанки. Тирте достаточно было бросить взгляд, проходя мимо. Возможно, ее ждет разочарование – вдруг то, что ей нужно, больше не предлагают?

Она нашла то, что искала, лишь в последней нише, когда пронзительный ветер пригнал дождь. Он был такой один на всю ярмарку. Человек стоял в одиночестве, как будто и вправду был изгоем, – какой-то авантюрист, с которым мирные труженики не хотели иметь ничего общего, ястреб, заброшенный в птичник.

Ястреб…

Тирта остановилась, нащупав полустершийся знак на навершии своего меча. Человек казался таким неуместным, словно его выкрасили в ярко-красный и посыпали осколками драгоценных камней.

Он стоял, прислонившись к колонне, но стоило ему заметить остановившуюся Тирту, как он сразу же выпрямился и взглянул ей в глаза. Взгляд был холодным, словно человек более принадлежал Тьме, чем Свету. Если Тирта носила под плащом кожаную куртку, то у него там пряталась кольчуга, а плащ был коротким, по колено. Две прорехи были неумело зашиты крупными стежками. Обут он был в сильно потрепанные сапоги для верховой езды, но без шпор. Но больше всего Тирту поразил его головной убор.

Вместо простого шлема Стража Границ на незнакомце был изукрашенный шлем, наполовину закрывающий лицо. Он был изрядно помят, и заметны были следы починки, такие же неумелые, как на плаще. Шлем был сделан в форме ястреба или, скорее, сокола, и правое крыло, отогнутое назад, было закреплено немного неровно.

Сокольник!