Тройная метка. Право на отцовство

На секунду показалось, что мои слова возымели действие. Он остановился, и я приподняла голову, сразу же встречаясь с его черными зрачками. Его голова всё также покоилась на уровне моих бедер, а руки проворно наглаживали мою чувствительную кожу. Наши взгляды встретились, и меня вдруг изнутри ударило током. В его глазах отражалась не только бездна плотского нетерпения, но и особого наслаждения моментом. Так обычно сомелье дегустирует терпкое выдержанное вино, смакуя каждый элемент и перекатывая жидкость на языке.

– Уверена, что правильно слово подобрала, персик? – лукаво ухмыльнулся черноволосый, а затем его вихры взметнулись, а кончик языка резко спружинил по моему клитору.

Слабость, возникшая между ног, сразу же распространилась вдоль тела, заставляя забыть весь словарный запас. Возникшее чувство ревности ослабило свой узел вдоль шеи, когда в пальчиках ног возникло покалывание, по которому я распознавала скорое приближение оргазма. Но собственница внутри меня рычала, желая вонзиться когтями в соперницу, на которой Гром тренировал свои умения.

– У кошечки появились коготки? – полувопросительно хохотнул мужчина, ненадолго отрываясь от своего занятия, когда я сильнее впилась пальцами в его плечи.

На его коже отчетливо проступили красные полукружия впадин от моих ногтей миндальной формы, но эта картина вызвала во мне лишь стон удовлетворения. Мой мужчина, только мой!

– Н-ну-у-у, – захныкала, дергая бедрами вверх, намекая тем самым, чтобы он продолжил умелое дело, но этим лишь усилила свое нестерпимое желание.

– Скажи это, Айна, – оскалился Гром, совсем не стесняясь блестящих от моей влаги губ. Его язык проворно прошелся по ним и слизал остатки с видом кота, объевшегося сметаны, а вот по мне прошлась дрожь.

– Что сказать? – прохрипела на пределе сил и выдержки и протянула руку вперед, хватаясь за черные локоны на мужской голове. – Зачем ты ос-остановился?

Еле произнесла вопрос, в этот момент он подул на лепестки, провоцируя неутихающее желание.

– Что мне продолжить, персик? Что? – сверкнул глазами, но в них на этот раз я увидела ультиматум, который не смогла проигнорировать.

Воцарилась пауза. Стояла тишина. Только звуки леса и наше спертое учащенное дыхание.

– Лижи меня, – выдохнула сквозь зубы, стискивая челюсти и расслабляя бедра.

– Желание самки для меня закон, – после непродолжительного молчания произнес Гром, а затем довел начатое до конца.

Его язык проворно проходился вдоль лона, массируя и оказывая давление то на клитор, то на полукружие входа во влагалище. Сладкая истома усиливалась, низ живота опаляло подкрадывающимися языками пламени.

– Ах, – выгнулась дугой и закатила глаза, когда, наконец, достигла кульминации.

– Скоро будет ох-тибидох, персик, – зарычал довольным и предвкушающим тоном самец и выпрямился, поглаживая руками живот и опускаясь пальцами к лобку.

Тело расслабленно растеклось по капоту и приятно ломило, но насладиться этим подольше мне не дали, я ощутила головку члена аккурат напротив лона. Гром двинул бедрами вперед и слегка толкнулся внутрь, растягивая тугое эластичное лоно. Застонала, вытягивая от удовольствия пальчики и практически задыхаясь от новой волны удовольствия.

– Ссс, – зашипела, извиваясь, когда член толкнулся глубже, раскрывая створки и посылая импульсы наслаждения по всему телу.

Мужские пальцы смяли мою талию, притягивая меня ближе к себе, а затем он толкнулся глубже, до упора. Застонала, скрежеща ноготками по металлическому капоту мобиля, и дернулась, когда он стал подаваться назад, скользя по стенкам влагалища. Не выходя из меня до конца, снова двинул бедрами вперед, затем еще и еще, я слышала лишь шлепки его яиц и прерывистое дыхание, перемежающееся полуагрессивным рычанием.

– Что за… – прищурился Гром и опустил глаза вниз, глядя на головку члена, которая блестел на свету от моей смазки.

– Почему ты остановился? – прохрипела, приподнимаясь и глядя ему в лицо.

Он выглядел ошеломленным и обескураженным, словно увидел нечто, перевернувшее весь его мир. Не успела я опомниться, как черноволосый резко опустился на колени и уперся носом в мою промежность.

– Что ты делаешь? – спросила с ноткой паники в голосе.

Его глаза поднялись, гипнотизируя мои, брови были напряжены и сведены на переносице, словно он что-то серьезно обдумывал.

– Ты беременна, – изрек, наконец, когда я накрутила себя до предела.

Сердце застучало сильнее, кожу обдало потом, но на этот раз не от страсти, а от подкатившего страха. Логики в этом не было, но отчего-то сказанное заставило меня напрячься, словно в ожидании бури. Пульс зачастил, а в висках заломило, вот только в глазах Грома отвращения или неприязни не было. Там зарождалось что-то глубинное и первобытное, не поддающееся здравому смыслу.

– Это проблема? – изо рта вырвалось, скорее, сипение.

– Я слышу, как испуганно стучит твое сердечко, персик, – навис надо мной, уперев руки по бокам от моей головы. – А ты любительница накрутить себя, да?

Он был прав, мнительность сопровождала меня с самого детства, но на то были веские причины: полукровкам в нашем мире жилось тяжелее.