Трон Знания. Книга 4 (СИ)

Войско «кочевников» таяло. Отряд ракшадов убывал. Схватки стали жёстче, яростнее. Вдовы кидались наперерез лошадям. Те вставали на дыбы. Всадники били женщин мечами. Женщины падали. Оркестр издавал неимоверную какофонию, сквозь неё пробился голос: «Ракшада!» Плац Единства утонул в криках, заглушаемых барабанами, флейтами, арфами и бубнами. Малика посмотрела на трибуны: раззявленные рты, вскинутые руки, сжатые кулаки.

Казалось, битва никогда не закончится. Актёры все лежали. Воины, исполняя роли ракшадов и кочевников, бились на равных. Музыка, лязг металла, ржание коней, крики зрителей…

Вдруг оглушила тишина. Её разбавлял бой барабанов: бум-бум, бум-бум. Как удары сердца. Окинув взглядами площадь, покрытую телами, ракшады спешились. Кто-то усаживался на плиты, кто-то опускался на пятки и ронял руки на колени. Оставшиеся в живых женщины бросали ножи и мечи и принимали позу плакальщиц. Сердце стучало: бум-бум.

Сражение, названное потомками «Переход в Абушедан» — в Светлый город, — было самым кровопролитным сражением в древности. По мнению историков, в битве участвовали до восьмидесяти тысяч человек. В живых осталось не более пяти тысяч. Даже если цифры искажены, даже если некоторые детали придуманы — этот бой оказал огромное влияние на ход истории Ракшады.

Малика посмотрела на Иштара. Плотно сжатые губы, неподвижный взгляд. Хёск наклонился и что-то прошептал. Иштар не пошевелился.

Зазвучала музыка, похожая на стон, разбавленный звоном колокольчиков — пришла очередь музыкантш из храма Джурии. Всадники увели лошадей. Остальные участники первого акта переместились в конец плаца.

Музыка зазвучала громче. Из бокового коридора появились женщины — на этот раз без чаруш — в масках и ярких платьях, расшитых бисером и шёлком. Распущенные волосы блестели в лучах вечернего солнца.

Жрицы разошлись по площади. Воздушная походка, плавные движения. Полилась мелодия: мажорная, гармоничная. Лёгкие, грациозные па придавали танцовщицам вид хрупких мотыльков, порхающих над землёй.

Жизнерадостное выступление было настоящим наслаждением для глаз и слуха. И было коротким, как женское счастье. Малика даже пожалела, что отвела на второй акт всего двадцать минут. Продолжая танцевать, жрицы друг за другом отходили к дальнему краю площади и вставали перед актёрами и вдовами, тем самым создавая полосу, иную по цвету и чувственному восприятию. Темп мелодии пошёл на спад, инструменты зазвучали тише, колокольчики позвенели и замолкли.

Могильную тишину нарушили шаги и шуршание плотной ткани. Из боковых коридоров появились ракшадки в чёрных платьях и чёрных чаруш. На шеях поблёскивали зажимы-ошейники. Минуту назад аромат лайма исходил от Иштара, теперь лаймом стремительно пропитывался воздух над плацем. Так пахло побережье острова Шабир, сейчас так пахнет чёрная одежда женщин, которую мать-хранительница и её помощницы оросили благовониями. Перед шествием к главному храму ракшадок не зря собрали в одном месте.

Малика уловила взгляд Хёска. Зря возмущаешься. Требования хазира выполнены. Замужние женщины не участвуют в спектакле. Иштар знал, чем закончится праздник, хотя не догадывался, как он закончится.

Малика надеялась, что ракшадок будет больше. Кому-то запретили идти мужья. Возможно, кто-то заболел. И без сомнения, многие побоялись покинуть тихое место возле своего дома. Но как бы там ни было, толпа впечатлила.

Движение замерло. Женщины повернулись к помосту и распластались на площади, раскинув руки. Поза нижайшего уважения к мужчинам…

Взирая на чёрное поле, Малика ужаснулась. Она добивалась именно этого, но не предполагала, что увиденное потрясёт её до глубины души. Вот она — история Ракшады, на плаце Единства. Эпоха испытаний и подвигов, эпоха счастья и эпоха унижения.

Время шло. Женщины лежали, уткнувшись лицами в плиты. Малика покосилась на Иштара. Он ждал, когда ракшадки поднимутся и уйдут, но уже догадывался, что это не всё. На лице выперли скулы, губы превратились в прямую линию.

Воины вынесли коробки из тёмного картона. Установили их по периметру чёрного поля и одновременно скинули крышки. Стенки коробок раскрылись, как лепестки. В воздух взметнулись сотни, тысячи алых бабочек, привезённых с острова Шабир. Ринулись вниз и усеяли платья, которые пахли родиной. Женщины встали на колени, затем на ноги и несмело закружились. Вокруг них порхали бабочки — символы радости. Завораживающая и в то же время пугающая картина.

Через несколько минут ракшадки скрылись в коридорах.

Немного помедлив, Иштар покинул трон и подошёл к краю помоста:

— Завтрашний день объявляю днём памяти всех людей, погибших во всех войнах. Завтра я хочу слушать тишину. Праздновать продолжим послезавтра.

Вновь забили барабаны. К помосту подъехали автомобили.

Спускаясь по лестнице между Маликой и Хёском, Иштар произнёс:

— Эльямин! В десять жду в зале Хазирада.

***

В свете фонарей дворец, покрытый горельефами, казался ещё более устрашающим. В шуме фонтана чудился скрежет песка под копытами лошадей. Рогатый месяц походил на лук, который вот-вот выпустит стрелу в притихший город.