Тропа глупца (СИ)

Очень хотелось проявить слабость, но она не имела права на это! Дай слабину, и Антэрн — человек, без которого Тишайя просто не видела себя, — умрет.

Одной рукой работать было тяжко, но она отдирала куски одежды, обнажая бледную плоть.

«И почему он так и не загорел»? — пришла в голову совершенно глупая мысль, и Тишайя с трудом подавила нервный смешок. — «Так, еще лучше. Сейчас начнется истерика. Не сметь»!

Она выпустила нож и закатила себе такую оплеуху, что в ушах зазвенело.

Это помогло, Тишайя смогла закончить начатое. В это время как раз подбежала Эйриша с ворохом бинтов.

— Вот, нашла.

— Отлично. Принеси холодной воды.

— Он…Он жив?

Тишайя указала на слабо подергивающиеся ноздри.

— Да, дышит, а теперь бегом!

Получилось реще, чем она хотела, но Эйриша не обратила на бестактность, ни малейшего внимания — взгляд девушки был устремлен на страшную кровоточащую рану.

«Она что, крови боится? Нет, абсурд, Эйриша уже убивала»!

— Все хорошо?

— Нет, — Эйриша лихорадочно затрясла головой. — Не хорошо.

— А это, девочка, твоя личная проблема, — без тени жалости проговорила Тишайя. — Мне нужна вода и целебные снадобья. И плевать я хотела, как ты их достанешь. Ясно?

— Слушаюсь, госпожа!

Эйриша сорвалась с места. Вскоре она вернулась с небольшим ведерком речной воды, и Тишайя стала обмывать рану.

«Ребра, кажется, не задеты, он в последнюю секунду успел немножко отклониться. Хорошо. Есть шанс, если, конечно, не будет воспаления».

Она осторожно омыла рану, за это время вода, которую Риис поставил на огонь, успела вскипеть.

— Эйриша, нашла что-нибудь?

— Да, вот!

Акробатка вывалила перед Тишайей кучу разных горшочков, склянок и прочих снадобий. Так взял лишь ладанное масло, несколько листков свежего подорожника, судя по всему, сорванного Эйришей на берегу реки, и высушенные цветки ромашки. Последнее она передала Эйрише.

— Завари из этого чай, постараемся напоить Антэрна.

Тишайя поднялась с тяжелым вздохом и подошла к огню, заглядывая в котелок. Вода в нем бурлила.

«Шрам останется, но это ерунда, лишь бы был жив». — Подумав это, она протянула руку и достала небольшой железный цилиндр непонятного назначения, которое Эйриша засунула в пламя.

Тот поблескивал малиновым, а жар ощущался даже через толстую ткань кожаной перчатки.

«Ладно, приступим».

Тишайя подошла к Антэрну.

— Риис, держи его, чтобы не дернулся.

— Понял, — коротко ответил тот и опустил свои железные ручищи на плечи Антэрна, который все так же не подавал признаков жизни.

Тишайя наклонилась и, не тратя больше ни секунды, опустила раскаленный металл прямо на рану. Ее чуть не стошнило от омерзительного запаха паленого мяса, но Серебряная Молния не позволила себе отвлекаться. Она прикоснулась раскаленным металлическим стержнем к каждой частичке раны, выжигая скверну, которая могла поселиться в ней. Антэрн все это время лежал без единого движения. Его обморок оказался по-настоящему глубоким.

«Ладно, так даже лучше, я не смогла бы жечь по живому», — подумала Тишайя.

Кровь останавливалась, и это было добрым знаком.

«Пусть живет, главное, чтобы жил», — думала она, отбрасывая в сторону металл и берясь за снадобья.

Сперва она обработала рану маслом, а затем, растерев листья подорожника, накрыла ее образовавшейся зеленоватой кашицей. Затем настал черед бинтов.

Туго замотав туловище Антэрна, она распорядилась:

— Риис, отнеси его к лошадям. Эйриша, поможешь.

— А ты, госпожа?

— Я должна здесь все осмотреть. Враги оставили свои вещи, мы можем найти что-нибудь полезное, письма, документы, кольца с печатями. Да, не забудьте лекарства и отвар.

Молодые воины поднялись, Риис подхватил Антэрна, предварительно с величайшей осторожностью убрав его меч в ножны, Эйриша подхватила котелок. Они бросили последний взгляд на Тишайю и пошли назад, а та, обессилев, сидела на земле.

То, что Тишайя хотела осмотреть поляну, было лишь половиной правды. Ей просто нужно было остаться одной хотя бы на несколько минут. И как только поляна опустела, Тишайя дала наконец волю чувствам.

Она уже не боролась со слезами — те свободно струились из глаз воительницы, которая плакала в последний раз много лет назад, обнаружив, что стала калекой с изуродованным телом. При этом женщина не издавала ни единого звука, отчего ее беззвучный плач выглядел только страшнее.

— Как, как ты мог позволить ранить себя? — всхлипывала она, шепча глупые, ничего не значащие слова. — А если ты умрешь? Что я буду делать тогда? Прошу, не оставляй меня, не надо…