Тропа и Тропа. Миры под лезвием секиры. Книги 1-9

Здраво оценив свои возможности, я решил сесть на того из бактрианов, который еще пребывал в расслабленном состоянии (наверное, нанюхался истомы больше других). Лежачего бить нельзя, тут я не спорю, но залезать на лежачих — сам бог велел.

Седло оказалось просторным, как трон (на нем, наверное, и двое поместились бы), с высокой лукой, на которую были намотаны поводья. Вот жаль, стремян нет! Как говорил один мой знакомый жокей: скакать без стремян — то же самое, что заниматься любовью на потолке.

Поудобнее устроившись, я стал разбирать поводья, но, вероятно, сделал что-то не так, ибо бактриан дернулся, словно ужаленный в одно место осой, и проворно вскочил. Причем сделал он это в два приема — сначала выпрямил задние ноги, а потом передние. Меня так мотануло вперед-назад, что едва не вышибло из седла.

Первые шаги бактриана были неуверенные, враскачку, как у пьяницы, провалявшегося всю ночь в канаве, а теперь направлявшегося к родному очагу, где его однозначно не ждет ничего хорошего. Однако вскоре его ход приобрел плавность и стал ускоряться.

— Садись! — крикнул я вещуну. — Живее!

— А с этим что делать? — он инстинктивно вцепился в мешок с добычей.

— Бросай, если хочешь свидеться с королевой!

В самый последний момент я успел ухватить его за шкирку и забросил в седло позади себя. Заботливо собранные припасы остались валяться на месте схватки, проигранной нами в первом раунде по очкам, но, благодаря вмешательству яйца, выигранной нокаутом во втором. Впрочем, голод нам больше не грозил — переметная сума нашего бактриана раздувалась пузырем.

— Мы не туда скачем! — дабы я понял его, вещуну пришлось повернуть мое лицо к себе. — Поворачивай обратно!

— Сейчас попробую, — сомнения в этих словах было больше, чем надежды.

Бактриан, которому бегать взапуски с собственной тенью нравилось куда больше, чем валяться в беспамятстве, продолжал взвинчивать темп, и уже пора было проверить его управляемость.

Я потянул за правый повод, и бактриан послушно повернул в нужную сторону. Потянул за левый — опять удачно. Получается! От сердца сразу отлегло.

Теперь не мешало бы и остановиться. Логика подсказывала, что нужно потянуть поводья на себя, но не тут-то было — бактриан от этого только увеличил скорость. Неужели меня угораздило усесться в машину без тормозов?

Выход из положения нашел вещун, которого я уже записал в бесполезный балласт. Видя мои напрасные потуги, он наклонился назад и ухватил бактриана за хвост. Такой прием немедленно возымел действие, и наш рогатый скакун остановился как вкопанный. Меня опять качнуло, как ваньку-встаньку.

— Ловко у тебя получилось, — похвалил я вещуна. — А еще говорил, что никогда не ездил верхом.

— Верхом я и в самом деле не ездил, зато видел, как это делают другие. Нужно держать открытыми глаза, а не рот.

— Если ты имеешь в виду самого себя, то здесь я полностью согласен… А пока будешь старшим по хвосту со всеми вытекающими отсюда обязанностями, включая и постоянный уход за ним. И еще мне хотелось бы знать, в какой стороне находится обитель вашей королевы.

— Правь на ту скалу, что торчит у горизонта.

— Там их сразу три торчит.

— Правь на среднюю, не ошибешься.

— А потом?

— Когда доедем до скалы, узнаешь.

Бактриан бежал ровной, экономной рысью, и за все время пути мне пришлось воспользоваться поводьями не больше трех-четырех раз. Старший по хвосту, то есть вещун, вообще пока оставался не у дел.

Последнее обстоятельство вовсе не означало, что мы совсем не нуждались в остановке, наоборот, я просто мечтал об этом, но как потом заставить бактриана лечь, дабы самому вернуться в седло? Ведь веревочной лестницей мы не запаслись, а на помощь тщедушного вещуна рассчитывать не приходится. Ему хотя бы со своим тормозным устройством справиться.

Тут хочешь не хочешь, а посочувствуешь разбойникам, во время набегов никогда не покидавшим седел. И как они при таком образе жизни умудряются справлять свои нужды? Памперсами пользуются? Или деревянными затычками?

К сожалению, ясный ответ на этот вопрос не мог дать даже всезнающий вещун. А что ему — кто редко ест, тот оправляется еще реже. Одна проблема сразу побоку.

Миновав три совершенно одинаковые скалы, вблизи напоминавшие отнюдь не геологические, а скорее биологические образования, мы по указанию вещуна изменили курс. Новым ориентиром для меня стали тусклые сполохи, гулявшие по небу.

— Там твоя родина? — обрадовался я.

— Сам знаешь, что вещуны не связывают понятие «родина» с каким-либо определенным местом, — произнес он менторским тоном, что легко читалось даже по губам. — А если ты имеешь в виду обитель королевы, то ответ будет отрицательным. Однако из страны, в которую мы сейчас направляемся, до нашей цели уже рукой подать.

— А как же пресловутый зов, которому внимают все озабоченные потомством вещуны?

— Услышав зов матери, стоящей на противоположной стороне бездонного ущелья, ты ведь не бросишься к ней сломя голову, а отправишься искать мост. Так и в нашем случае. Зов слышен мне, но, чтобы добраться до зовущего, придется сделать изрядный крюк.