Тропа Исполинов

"Погодите-ка, вы, люди, - говорит он. - Посмотрите. Разве те, с кем вы собрались биться, не такие же труженики, как и вы? Разве не добывают они в поте лица свой хлеб? Разве не страдают, как и вы, от засухи, непогоды, болезней? Разве не любят, как и вы, своих матерей и отцов, сестёр и братьев, разве не готовы жизнь отдать за своих детей, разве не любят они землю, что нас носит, кормит, даёт жизнь и принимает в себя по смерти? Так чем они отличны от вас? Неужели им, как и вам, не хотелось бы жить в мире со всеми, и особенно с вами, своими соседями, на чью помощь они всегда полагались и кому всегда сами были готовы помочь?.."

Голос Тинча прервался. Несколько минут он молчал, переводя дыхание и покусывая губы.

- А потом что было? - решился напомнить Таппи. Взобравшись с ногами на лежанку Тинча, он прижался к нему как котёнок и жадно, почти не дыша, слушал рассказ.

- Потом... - вздохнул Тинч и обратился к книге. - Так оно и выходило.

Только разбудит где-нибудь войну Хайяк, так сразу же спешит на помощь людям Бальмгрим. Опомнятся люди, перестанут истреблять и жечь друг друга, а Хайяк уже в другом месте стравливает их между собой. И вновь спешит Бальмгрим уладить людские споры. Да только ведь это ему не в тяжкий труд, а в светлую радость. Всё ему нипочем! До того загонял злого брата, что тот и ног не таскает. А Бальмгрим такую жизнь на земле устроил, что никто и никогда не видывал. Корабли по морю ходят, стада в горах пасутся, и пчёлы летят за взятком, а люди знай снимают урожай за урожаем, дружат, радуются и с ними радуется Бальмгрим-удачливый.

- И тогда, - вполголоса продолжил Тинч, почти не заглядывая в книгу, - злой Хайяк волшебством и хитростью подстроил так, что когда Бальмгрим был один, далеко в море, в сеть к нему попался большой кальмар. Когда Бальмгрим нагнулся, кальмар полез вверх по его руке. Щупальцами притянул к мачте и укусил за шею. Вот сюда...

Хайяк хохотал, глядя, как мучается ненавистный брат. И тогда великий Ниорд, Хозяин Моря прикосновением жезла превратил Бальмгрима в могучий и свежий северо-восточный ветер, а ветры не чувствуют боли.

А Хайяк с тех пор стал коварным и душным юго-восточным ветром. Это его злая сила срывает с домов крыши и топит на рифах корабли. Зато, когда приходит Бальмгрим, над нашим берегом рассеиваются тучи, в заливе появляется рыба, а морякам открывается дорога в далекий благодатный Анзуресс...

- Наши тоже собираются на Анзуресс, - вспомнил Таппи. - Папа вчера сказал, что ему позарез нужны руки, и что он с тобой поговорит. Ты как, пойдёшь или останешься?

Тинч отрицательно качнул головой и открыл было рот, но не успел ответить.

Три тяжких удара - таких, что застонали в петлях засовы - обрушила снаружи на дверь чья-то тяжёлая рука. Таппи, вскочив с лежанки, затопотал босыми пятками за перегородку. Но там на него прикрикнули и он, сконфуженный, вернулся обратно.

4

Гриос опустил у крыльца свою ношу, поднялся по ступенькам и ударил кулаком в дверь.

- Открывай, инта каммарас! - закричал он. - Открывай, чёрт солёный!

У ног его привалился щекой к ступеньке светловолосый парень в куртке городского рабочего. Трехцветная лента, отпоровшись от воротника, прилипла к глубокой царапине на виске. Внешне его можно было принять за сторонника одной из тех мятежных партий, что более года будоражили весь такканский берег от Бодариска до Маллен-Гроска. Пуля пропахала кожу на виске, глаза закрыты, но сердце бьётся. Живуч, мерзавец, думал Гриос, перенося контуженого к дому у дороги. Благодари богов, что мозги не вышибло...

Следом за Гриосом к крыльцу настороженной походкой приближалась вороная.

- Ага! Явилась, желтозубая! - приветствовал ее гвардеец. - Когда хозяин сам всю работу сделал, перед ним и задом повертеть можно? А то, что у хозяина спину ломит и башка не ворочается - не твоя печаль? А, Варрачуке?

Этим именем чаттарские пастухи называют чёрную сколопендру - страшную ядовитую сороконожку, что обитает в скалах.

Помяв ладонью затылок, он тяжело опустился на крыльцо и привычно полез в карман - за трубкой.

- Ох ты, Бог ты!.. Великий Мастер! Ну же и послал ты мне, друг сердечный, мороку. Мало, что подстрелил попутчика... Правда, он и сам пуляет неплохо, но всё грех на душу... И нечего на меня ласково смотреть! - снова обратился он к Варрачуке.

- Чёрт, да так и примерзнуть недолго! - продолжал он. - Думают они открывать, или им дверь высадить?.. Ну-ка, сынок, - нагнулся он к парню, - позволь взглянуть, не зря ли дяде Гриосу пришлось осадить твою милость среди дороги...

Последние слова он произнес машинально, рассматривая изрядно помятый на углах треугольник, на котором не значилось ни адресов, ни фамилий.

Проглядев конверт на свет, чаттарец без долгих раздумий вскрыл письмо и длинным узловатым пальцем повёл вдоль имени адресата.

Ему не понадобилось глубоко вникать в квадраты тагр-косских букв. Несколько самых первых знаков сами сложились в хорошо известное имя и - внезапно и грозно посмотрели на него с листа бумаги...

Он попробовал прочесть ещё раз. Вышло то же самое.