Тропа Исполинов

- Прошу прощения, - отвесил лёгкий поклон Тинч. - Меня только интересует, кто из ваших учеников сделал это.

И положил лист бумаги на стол перед учителем.

- Ладно... Я вас понял, ну и что же теперь... - нервно заметил учитель (не срывать же урок!). - Давайте займёмся этим случаем как-нибудь после. Извольте покинуть класс.

- Мне некогда, - твердо ответил Тинч. - Хотя... вообще-то, вы правы. Мне, в сущности, всё равно, кто это сделал.

И прибавил с усмешкой:

- Этого беднягу можно понять. У него в жизни никогда не было любимой женщины. И, скорее всего, не будет... На калек не обижаемся!

Обведя глазами недоумевающий класс, повернулся и неторопливо побрёл к двери.

Теперь он не чувствовал ни волнения, ни обиды.

Просто - какую-то бесцветную усталость внутри.

В этот момент кто-то крепко ухватил его сзади. Полуобернувшись, он с силой тряхнул плечами. Ученик, - а это был один из его недавних знакомых, - попятился и повалился, сшибая по пути мольберты.

- Молодые люди! - попробовал вмешаться учитель.

- Щенок сопливый... - прошипел, поднимаясь, ученик.

В его руках мелькнула стамеска. Окружающие, ахнув, рассыпались по сторонам. Не устрашился только Тинч.

Перед ним в мгновение ока пронеслись Урс и Анзуресс, и рыбацкая и матросская братва, и лихие кабацкие мордобои...

Стамеска - не нож. Тинч легко выхватил прямо её за лезвие и, увернувшись от удара ногой, от души влепил под челюсть противника такой "винтовой матросский", что беднягу отнесло далеко назад - к ногам преподавателя. Служившие натурой расписные кувшинчики грудой посыпались на пол, довершая картину разгрома.

Остро заточенную стамеску Тинч, грозно перебросив с ладони на ладонь, метнул в деревянную стену, и она, сверкнув, вонзилась с хрустом, пригвоздив один из портретов.

Сам Пиро позавидовал бы такому броску!

Выходя из мастерской, он хватил дверью так, что испуганно всхлипнули стекла в окнах. Знай наших!

2

Во время вечерней уборки к Тинчу подошёл его друг, ночной сторож. Тинчу предписывалось явиться на третий этаж, к самому Моуллсу. Владелец Башни почему-то пожелал разобраться в случившемся сам.

В принципе, подобными делами должен заниматься отнюдь не глава школы. Это Тинч понимал. На всякий случай он всё-таки собрал в дорогу немногочисленные пожитки и в назначенное время постучал в дверь, где находилась мастерская Хозяина. Когда на стук никто не ответил, он толкнул дверь и, перешагнув порог, очутился в комнате.

Внутри мастерской Моуллса ярко горели свечи, вправленные в несколько развесистых канделябров. Там же, на стенах, а также на полках, столах и просто на полу были подвешены, расставлены или сложены вместе полотна. В комнате пахло красками, лаком, и совсем не пахло керосином - Хозяин не терпел этого запаха.

Посредине комнаты громоздился исполинских размеров мольберт. Помимо него в мастерской располагались два больших кресла, несколько табуреток, приставная лестница, вместительный шкаф, два стола, один из которых, очевидно, был рабочим, а на другом аккуратной стопочкой расположились тарелки и графин с водой, и пара стаканов, а в углу, на специальной подставке - зонтики и трости, вешалка с одеждой.

Тинч присел на одну из табуреток и не без любопытства принялся осматривать картины.

Бугден - город, отстоящий далеко от моря. Тем не менее, морские волны автор изобразил настолько точно и мокро, что Тинча охватила легкая зависть. В корабельной оснастке он тоже неплохо разбирается, отметил Тинч. Его внимание привлёк портрет маленькой девочки - возможно, дочери или внучки художника. Задиристо сощуря левый глаз, она вызывающе глядела на Тинча. С соседнего портрета смотрел худощавый молодой человек с кистями и палитрой. Это мог быть автопортрет самого Моуллса - в молодости. Тинч знал, что сейчас тот гораздо старше.

Более всего его поразили дворцы. Или... это были не дворцы? Собранные из облаков, прошитые звездными нитями, с нависающими в лиловом полумраке башнями, и флаги, подхваченые ветром, на длинных позолоченных шпилях... Одно из этих удивительных зданий должно было вот-вот родиться на полотне, выставленном на мольберте. Над карнизами и кровлями, над вершинами гор и полосами пенного прибоя, над облаками и проблесками солнечного света парили длиннокрылые существа - быть может, ангелы, быть может - духи воздуха. Леса и горы пестрели существами, которые выглядывали из-за деревьев, копошились в цветах и разноцветных листьях, ныряли и выныривали по горным ручьям и протокам...

Скрип шагов и болезненное покашливание донеслись из коридора. Тинч привстал с табуретки. В проем двери, подобно гигантскому киту или крабу заходил, забредал, заваливал сам хозяин мастерской. Обрюзгший, потный, с толстыми колбасками усов, он замечал - или не замечал Тинча. Посапывая как носорог, Моуллс грузно прошествовал к вешалке для одежды, плюхнул на нее бесформенный, весь в снегу с дождём серый плащ и зонтик. С усилием стащил с плеча толстенную кожаную сумку, пыхтя - установил в углу громадных размеров тубус.