Тропа каравана

— Но как…? - она все еще не понимала, хотя ее глаза уже сверкали близостью нового чуда. — Ведь я не… — ее рука прижалась к прятавшемуся под одеждами талисману. — Неужели этому можно просто научиться…? - спрашивали ее губы, но глаза задавали совсем другой вопрос: "Это из-за талисмана? Он помогает мне?"

"Нет. Ты все сделала сама", — мысленно ответил ей Шамаш.

"Это мой дар? Но почему он проснулся лишь сейчас, не раньше… не тогда, в пустыне, когда меня похитили разбойники?"

"Это всегда случается внезапно, неожиданно".

"И это не ты разбудил его? Я сама?"

"Да, малыш. Я лишь чуть-чуть помог тебе, указал путь, но первый шаг ты сделала сама…"

— Этому можно научиться, — продолжал он вслух, — хотя я бы не сказал, что это просто.

— Но ты ведь научишь меня? — она смотрела на Шамаша и в ее глазах была и решимость, готовность настаивать на своем, и не важно, придется ли ей умолять, сжимая кулачки, упрямится или, прибегая к последнему, самому проверенному оружию, выдавливать из глаз слезы. Но, оказалось, что ей достаточно лишь спросить.

— Конечно. Всему, чему смогу.

— Значит, вовсе необязательно обладать даром, чтобы творить чудеся…!

Это был не вопрос — радостное восклицание — и колдун промолчал. А девочка, завертевшись, стала выискивать на платьице еще какую-нибудь дырочку или зацепку, чтобы проверить, хорошо ли она запомнила первый урок магии, осталась ли с ней эта удивительная способность.

— Малыш, не надо! — остановил ее маг в тот момент, когда та уже начала было царапать, тормошить тонкую ткань. — Зачем специально портить столь дорогую вещь?

— Но я хочу…

— Ты сможешь попробовать и потом. Пока же лучше займись Шуллат. Посмотри: ей надоело играть с братом, теперь ей нужна ты.

— Тем более, вон уже идет Атен…

— Где? — девочка вскочила на ноги, оглянулась, увидела отца, несшего плошки и небольшой глиняный кувшин и побежала к нему навстречу.

— Почему ты так долго? — зазвенел над землей ее голосок. — Давай, я помогу тебе!

— Держи, — он протянул ей медные плошки и та, забыв обо всем остальном, бросилась назад:

— Шамаш, а они не слишком глубокие? — девочка придирчиво разглядывала их, даже провела пальцем по донышкам, проверяя, достаточно ли они чистые.

— Чего ты так волнуешься? — следом за ней подошел Атен. — Здесь утонет разве что муха, и то вряд ли. Ну-ка, подержи, я налью молока. Да не дергайся ты так, расплескаешь!

— Я не могу, мне щекотно… Пап, давай быстрее, они учуяли запах молока и пробуют забраться по моим ногам!

— Нужно было сперва заставить тебя переодеться, — проворчал караванщик. "Лучше бы уж эта мысль не забредала вовсе, раз не пришла вовремя," — подумал было он, вслух же продолжал: — Ладно, что уж теперь… Все, хватит пока, ну, ставь.

— Приятного… — только и успела произнести Мати. Голодные волчата, не дожидаясь особого приглашения, ринулись к молоку. — Аппетита… — все же, закончила она начатую фразу. — Папа, папа, почему они едят из одной плошки? Они не видят вторую, да? Пододвинь ее им! — девочка не замолкала ни на миг. — Шуши, ну что ты делаешь?! - она хотела было осторожно оттащить малышку, а потом подтолкнуть ее к другой плошке, но та стала упираться, сперва угодила в молоко носом, затем, отфыркиваясь, недовольно ворча, сунула в плошку лапу… — Разве можно быть такой…

— Оставь ее, Мати, — Атен опустил руку на плечо девочки. — Пусть ест так, как ей удобно.

— Им понравилось молоко!

— Ну конечно, они ведь не столь привередливы, как ты.

— Знаешь, пап, я ведь тоже люблю молоко и… — она наклонилась, потянулась ко второй плошке…

— Угомонись! — шикнул на нее караванщик.

Но девочка и не пыталась отпить. В сущности, она добилась того, что хотела — увидев, что делает ее хозяйка, Шуллат забыла о первой плошке и тотчас бросилась, отпихнув боком брата, ко второй. Она по-прежнему передвигалась достаточно быстро, но ее движения стали более неумелыми и неуклюжими. Ее маленький животик вздулся как бочонок и мешал ей.

— Вот умора! — хихикнула девочка.

Тем временем волчата, дочиста вылизав плошки, стали вновь поглядывать на своих хозяев, прося добавки.

— Пап, налей им еще, — Мати потянула отца за руку, — неужели ты не видишь: им мало, они хотят добавки!

Караванщик повернулся к Шамашу. Он не имел ни малейшего представления, сколько должны съедать за кормежку священные волчата.

— Не надо, — качнул головой тот. — Им хватит.

— Но они хотят еще! — девочка, нахмурив лоб, с укором смотрела на мага

— Их глазенки растопят лед на сердце любого человека, сколь бы строг он ни был, — проговорил колдун. Его голос был спокоен и задумчив. Но стоило Мати заглянуть ему в глаза, как она понять: на этот раз ей не упросить Шамаша изменить свое решение. — Ты ведь не хочешь, чтобы им стало плохо? — он, наклонившись, взял за загривок Ханиша, поднимая на руки.

— Как ты можешь! — увидев это, закричала девочка. — Ему ведь больно!

— Нет. Так носила его мать. А она меньше всего хотела навредить своему сыну.

Он стал поглаживать волчонка, массируя ему животик. Тот лежал кверху пузом, выказывая полное доверие к своему хозяину, посапывая от наслаждения, подставляя то один бочек, то другой.