Тропами ада

С легким всплеском погрузился мастерски обработанный кусок золота в темные глубины, через несколько мгновений круги на поверхности воды исчезли и, казалось, кроме шрамов на сердце да заставляющих содрогаться воспоминаний ничего более от злосчастной реликвии не осталось. Но только казалось…

Была весна тридцать третьего года. Со времени гибели Амалии прошло около четырех месяцев и зеленая трава, пробившаяся как на могилах подруг, так и у черно-серого камня на берегу тихой реки, у которого были захоронены останки Патриции Рауфф, явилась еще одной прослойкой, отгородившей реальность от мутного прошлого. Казалось невероятным, что под этой нежно-зеленой жизнью, робко проглянувшей сквозь серый прах почвы и стремительно набиравшей силу, может биться нечто темное и жуткое, нечто, мятущееся в гулких коридорах ада и ждущее своего часа, чтобы восстать и подчинить себе все живое.

Дружба между Гудрун и Марией не ослабла – слишком многое их связывало – но встречаться друг с другом они стали значительно реже, что тоже было понятно – воспоминания становились острее и мучительнее в эти моменты, а мазохистскими наклонностями ни та ни другая не отличались. Было вполне достаточно непродолжительного чаепития раз в пару месяцев, более с целью убедиться, что все в порядке, нежели с желанием общаться. Обе сильно постарели за это время – цветам ухоженного сада невозможно сохранить красоту и аромат, будучи пересаженными в пески пустыни или промерзшую почву тундры, и морщины, раньше времени прорезавшиеся на их лицах, были свидетельством тому.

Вот и на тот момент Гудрун не видела подругу около трех недель, но, привыкнув к их теперешнему стилю общения, не удивлялась ее отсутствию и не беспокоилась, намереваясь при хорошей погоде навестить ту в ее городской резиденции, оставшейся после мужа – подходило время "успокоительного" визита.

Этому, однако, не суждено было случиться, тем более не могло быть и речи ни о каком спокойствии, ибо очередное страшное происшествие разбило вдребезги начавшую было складываться размеренность посттравматической жизни Гудрун, зиждившуюся на слабой надежде, что ее маневр с морским прибежищем для злополучного медальона удался. Бог не услышал ее молитвы, или же его сценарием было предусмотрено нечто иное. А, вернее всего, вовсе и не Бог был сценаристом и режиссером сей трагичной пьесы.

Опустевший заброшенный дом у реки не посещали более гости. Не раздавалась из лежащей во втором этаже залы будоражащая субботняя музыка, не страдали молчаливые свидетельницы-стены от томных стонов благочестивых изменниц и все помещения дома, равно как и двор, казалось, увяли, не озаряемые больше снимающей кожу улыбкой его преступной хозяйки.

Ее приговоренные заклятыми подругами к вечному томлению останки оставались там, куда и были сброшены – в мрачной яме у подножия лежащего у самого берега реки черно-серого камня – ее единственного соратника, оставшегося верным ей и после смерти. Черви, источившие ее некогда прекрасное тело, да вода, весенним разливом достигавшая останков, были отныне ее единственными гостями и собеседниками. Да еще, конечно же, Один, позволивший ей, по старой памяти, ухватиться за свою пропахшую морем и битвой бороду и по-прежнему благоволившего красавице-шалунье, ибо она исполнила его волю и погибла достойно, обнажив грудь и повернувшись лицом к врагам. Погибла за свои идеалы, отречься от коих она не смогла бы, да и не смела.

Слепая случайность привела теплым апрельским вечером четырех горожан – две великолепные молодые пары, к незнакомому им берегу, заставив их лодку, пробиравшуюся вниз по реке в поисках ближайшего места для ночлега, ткнуться носом в землю у самого черно-серого плоского камня. Несмотря на все более сгущающиеся сумерки, кому-то из молодых людей удалось разглядеть калитку в наполовину скрытом густыми кустами заборе и, в надежде на радушных хозяев, беспечные туристы решили попытать счастья в затерявшемся в глубине сада доме.

Но уже через несколько минут после высадки на берег вся романтика ситуации исчезла бесследно, уступив место ошеломленному ужасу – пробираясь по саду в направлении дома, четверка наткнулась на колодец, из недр которого исходил удушающий смрад гниения. Представители рассудительного пола собирались было пройти мимо, но, как это обычно бывает, уступили натиску представительниц любопытного и, поднатужившись, выкрутили переброшенную через край колодца осклизлую веревку из глубин зловонной шахты. Прежде чем пойти навстречу рвотному рефлексу, они перевалили-таки до неузнаваемости разложившееся тело на вытоптанную когда-то множеством ног площадку.

Так была обнаружена последняя жертва сезона – вдова коммерсанта Мария, жизнь которой прервалась в то мгновение, когда горло ее было разорвано когтями неведомого зверя, помимо всего прочего вырвавшего ей гортань и сломавшего шею. Ничего более определить не удалось, принимая во внимание то обстоятельство, что тело, чуть прикрытое водой, находилось в колодце уже не одну неделю.