Тропой неведомых Миров

Дремали где‑то глубоко–глубоко древние рудименты подавляющего мужского начала и покоряющегося женского, но те времена ушли безвозвратно. Маг–эск — неважно, он или она, — оставался в одиночестве только тогда, когда это совпадало с его внутренним настроем и желаниями. Спешить куда‑то, торопиться в чувствах и принимать желаемое за действительное, зачастую обманывая себя, не было теперь никакой нужды. А если учесть, что в чародействе женщина оказывалась (как правило) сильнее — и Звёздные Владычицы яркий тому пример, — то становилось понятным: стереотип господина и наложницы канул в Лету.

Нельзя сказать, что все мужчины приняли такую данность с великим восторгом (пусть даже не полностью отдавая себе в том отчёт), но с реалиями нового времени нельзя было не считаться. Быть может, поэтому те же Алые Воители с удовольствием заводили романы с женщинами юных рас, зачастую предпочитая их эскиням, — древняя окраска таких любовных историй тешила никуда не исчезнувшее, а лишь отступившее и притаившееся мужское самолюбие. Первобытный охотник, самец–хищник не умер — ему просто не слишком уютно стало в мире, где Инь и Янь равны, где покорять некого, и где женщина вовсе не нуждается (хотя и в глубинах женских душ дремало древнее) в подчинении сильной руке победителя.

В Пограничном же Мире — как и в любом другом из населённых Юными Расами Миров — первичные законы никто ещё не отменял, чем Эндар и не преминул воспользоваться. Он стал здесь Властелином, и женское начало этого Мира тянулось к владеющему силой, властью и успехом непреодолимо — так кролик заворожено ползёт прямо в пасть удава, а мотылёк обречённо стремится на пламя свечи.

Катри всегда ценил женскую красоту, любил женщин и стремился к обладанию ими, но такой прыти, какая обрушилась на него здесь, он от себя не ожидал и был даже несколько озадачен проявившимися в нём способностями неутомимого любовника (причём совсем без злоупотребления магией сексуальной силы).

Эск менял за ночь пять–шесть подружек и очень скоро потерял счёт делившим с ним ложе. Они шли вереницей — юные девушки и зрелые красавицы всех населявших Пограничный Мир племён и народов: рабыни и аристократки, танцовщицы и жёны вельмож Хамахеры и Южного континента, храмовые жрицы и дочери знатных родов, уличные девки и пленницы из полудиких племён Леса и Пустыни, простолюдинки, на которых случайно упал взгляд Властелина, и полученные в качестве дани островитянки разгромленных и покорённых пиратских княжеств. Они были разные: смуглые и белокожие, светловолосые и с чёрными, каштановыми или рыжими волосами, отличавшиеся друг от друга цветом глаз и стройностью фигуры.

Лесной Маг проявил поразительную всеядность и аппетит, но только посмеивался над дошедшими до него слухами о популярной в народе шутке: Властелин, де, желает, чтобы через одно–два поколения всё население столицы моложе двадцати лет состояло бы исключительно из его прямых потомков. О любви речь не шла — Натэна, Шоэр, Аэль и прочие, даже Хоэ, остались где‑то невероятно далеко, в другой жизни. А в этой жизни для Эндара важен был сам факт обладания женщиной, и ни о каком более–менее равноправном партнёрстве не могло быть и упоминания.

И главную сладость для Катри приносило не столько физическое наслаждение, сколько реализованное в полной мере стремление завоевателя. Ему доставляло искреннее удовольствие сознавать, что почти любая женщина этого Мира сочтёт за честь провести с ним если не ночь, то хотя бы несколько минут. А вот это «почти» составляло особый охотничий интерес — Маг выискивал (на этот раз пуская в ход имевшийся у него магический арсенал) тех редких, которые по каким‑либо причинам отнюдь не горели желанием забраться к нему в постель. Добиться благосклонности такой упрямицы — не прибегая к магии подавления сознания! — вот на это действительно стоило тратить время и силы.

Эндар прекрасно понимал, что по законам первобытной стаи остальным самцам вовсе не придётся по вкусу присвоенное одним из них — пусть даже этот один настолько сильнее, что всем прочим остаётся лишь поджимать хвост, не осмеливаясь даже негромко ворчать сквозь стиснутые клыки, — право на всех без исключения самок, и что они в конце концов запросто могут взбеситься и броситься на него. Но это понимание только добавляло остроты ощущениям и даже придавало любовным безумствам Мага какой‑то болезненный оттенок. У Катри, надо отдать ему должное, появлялось чувство некоей странности и непонятности (для него же самого) такого его поведения, но тогда он ещё не задумывался глубоко о возможных причинах овладевшей им половой горячки. Осознание пришло гораздо позже…

А пока эск неустанно менял своих кратковременных любовниц (редко кто оказывался на его ложе более одного раза) и лишь дважды столкнулся с попытками сопротивления своей воле, причём один раз это была скорее месть.

* * *