Тропою дикого осла

Ночую в сточной трубе под дорогой. На Памире ночевка на 5400 м без палатки и пухового спальника,наверное, была бы последней, а здесь потеплее, хотя ненамного южней. Звезды, как ночной город с самолета.

13.07. Наконец-то подошли грузовики с открывшегося перевала. Большинство машин везет персики и арбузы — живем! Постепенно появляется трава, а с ней звери.

Самые красивые — оронго, тибетские сайгаки. Дикие ослы — чьянги пересекают дорогу стадами в две тысячи голов — из-за пыли не видно, куда ехать. На столбах в ожидании арбузных корок сидят парочки огромных воронов. А над бесчисленными разноцветными озерами вьются гигантские стаи буроголовых чаек, питающихся насекомыми-ручейниками.

Дорога бесконечно длинная и немного однообразная, так что шофера то и дело засыпают. Тут и там валяются разбитые машины. Если едешь в кабине, приходится зорко следить за шофером и толкать его в бок; если в кузове, надо быть готовым выскочить в любую минуту.

14.07. На советских картах в Нгари — Западном Тибете не обозначено ни одного города. Поэтому я был очень удивлен, когда после сотен километров безлюдных плато передо мной вдруг возник довольно приличный город с дымящимися трубами и пятиэтажным зданием отеля.

— Али, — сказал шофер.

Всех туристов, прибывающих в этот молодой городок, встречает мистер Ли

— офицер «международной полиции». Как его зовут на самом деле, не знаю. Китайцы, которым часто приходится общаться с иностранцами, часто представляются «Ли», потому что это почти единственное имя, которое нам легко правильно произнести.

Из Али в Лхасу идут две дороги: северная и южная. Обе закрыты для туристов, но южная — более закрытая. Там находятся буддистские святыни — озеро Манасаровар и гора Кайлас, а также мертвый город — Гугэ, столица исчезнувшего королевства.

Задача мистера Ли — пускать туда только тех туристов, кто оплатит аренду джипа с шофером, а остальных отправлять в Лхасу по северной трассе. Меня это вполне устраивало — север менее изучен, там больше попуток, к тому же летом южную дорогу постоянно размывают реки, стекающие с Гималаев. Поэтому с Ли мы сразу подружились. Поскольку я был первым гражданином России в Али, меня покормили ужином и обещали помочь с попуткой.

15.07. Исследую скалы над Индом. Здесь очень сухо, травы почти нет. Вдали виден хребет Ладак, северо-западная ветвь Гималаев, но туда не проедешь. Где-то между Али и Ладаком проходит спорная китайско-индийская граница, но на всех картах она показана по-разному. Пересекать ее разрешено только паломникам к священному озеру Манасаровар и горе Кайлас.

Стрельнул у одного туриста путеводитель по Тибету и быстро прочел. Дорога из Ечена там названа самой жуткой в мире. Половина книги посвящена тому, как обманывать китайскую полицию. Вечером ловлю попутку до какой-то военной базы в северном Тибете, где и ночую — это втрое дешевле, чем в сельском отеле.

16-17.07. Добираюсь пешком до Янь-Ху, Соленого Озера. Ландшафт типа Казахского мелкосопочника. Оронго на таких плоских участках не водится, зато много газелей, тибетских дзеренов. От озера можно поймать машину с солью в любую часть Тибета.

Приятно ехать в кузове по степи, развалившись на мешках с солью и укрываясь брезентом от коротких дождиков. Словно плывешь на яхте по бескрайнему морю ярко-желтой травы и бурого щебня, а сурки и зайцы — вместо дельфинов. Ночью в лучах фар дорогу перебегают курчавые зайцы, хомячки и изредка коты-манулы.

18.07. Быт кочевых тибетцев напоминает киргизский — летовки, кошары, каймак (по-английски «yak yogurt»). Только вместо комфортабельных просторных юрт — убогие палатки. Из Г„рцзе — сравнительно большого поселка (~100 домов) — делаю вылазку на ближайший хребет. На обратном пути вижу странную тучу — небольшую, черную, всю в молниях. Что-то в ней не то. Невольно ускоряю шаг. За километр до поселка становятся видны висящие под тучей черные и белые полосы — это мамматокумулюс, градовый заряд. Едва добегаю до первого дома (естественно, кафе), как начинается град размером с абрикос. Он проходит полосой в полкилометра шириной и выпадает слоем в 5-10 см. После града население выбегает на улицу — занавешивать выбитые окна и подбирать мертвых птиц и зайцев. На ужин — зайчатинка.

19-20.07. Иду на юго-восток через хребет Алинг-Гангри. Грязь и нищета тибетцев просто ужасают. Конечно, все кочевники живут просто, но у казахов и киргизов в юртах все-таки чисто, а нищий с виду пастух-туркмен может уплатить за невесту для сына калым в размере стоимости «Мерседеса». У тибетцев большие стада, но они питаются чаем с ячьим маслом и цзамбой — ячменной мукой, которую разводят водой до чего-то среднего между глиной и цеметом. Холодной водой здесь не пользуются из принципа, а чтобы вскипятить чайник, надо полчаса нагнетать мехами воздух в кучку дымящегося овечьего навоза. Палатки крошечные и топятся по-черному. О гостеприимстве говорить не приходится — в лучшем случае угостят кипятком из грязного термоса. Моются ниже шеи тибетцы раз в году, во время специального праздника. Зато у любого постоянного дома — спутниковая антенна.