Тростниковая птичка

  - Нет. Я не хочу, чтобы она думала, что в чем-то виновата, не хочу, чтобы малейшая тень омрачала ей жизнь. Знаешь, отец, я даже рад, что браслет не оставит мне выбора - я не представляю, как бы я жил без нее.

  - Ну, я же живу... - отозвался отец глухо, протянул руку в мою сторону и разжал кулак.

  А я... Я не поверил своим глазам.

  - Знаешь, что это? - на ладони отца лежал тонкий женский брачный браслет, удивительно похожий на тот, я выбрал для Птички, - Это браслет твоей матери, Уны.

  - Мамы? - голос неожиданно подвел меня, сорвавшись на сип. Я слепо нашарил стул, и сел, не дожидаясь разрешения.

  Эдвард подтолкнул ко мне один из снимков, я взял её в руки и не поверил своим глазам. Молодой Эдвард (Эд, как гласила надпись на обороте снимка) с обаятельной улыбкой и нежностью во взгляде смотрел на юную Уну, которую держал на руках. Я подумал, что отец никогда так не улыбался, а потом понял, что вообще никогда не видел, чтобы Эдвард улыбался - словно однажды одетая маска приросла к лицу намертво.

  А глава рода Песчаных Котов устремил свой невидящий взгляд куда-то в окно, и принялся говорить глухим, безжизненным голосом:

  - Она была как солнечный лучик: такая же шаловливая, теплая, светлая. Говорят, что мы, керимцы, ничего не чувствуем, пока у нас на запястье не защелкнется браслет, но с нею я словно отогревался. Мы дурачились, смеялись, она пела мне какие-то смешные песенки на своем языке и заплетала мне волосы, а еще сворачивалась у меня подмышкой клубочком, когда спала. В день, когда она сказала, что ждет ребенка, я думал, что сойду с ума от счастья: у меня есть семья! Праматерь благословила наш брак, подарив нам настоящее чудо - новую жизнь.

  В тот день я пошел в Храм рода и выбрал браслеты, а когда возвращался, счастливый, гордый и любящий весь мир, то встретил Найну, гостившую тут у родни. Наверное, надо было сделать все по другому, но тогда мне казалось, что весь мир вокруг счастлив вместе со мной. Я срезал бусины Найны своим ножом, ссыпал ей в руки, сказав, что меня выбрала другая, и пожелал Найне счастья - я действительно верил, что она найдет того, с кем будет счастлива.

  Отец замолчал, а я все крутил в руках снимок, на котором Уна и Эдвард были вдвоем, улыбались друг другу, и понимал, что привычная картина мира начинает трескаться и рассыпаться.

  - Наутро в мой дом пришли жрицы Храма Праматери. Я решил, что они пришли обговорить детали свадьбы, но они принесли вот это, - Эдвард щелчком отправил ко мне по полированной поверхности стола два желтых листа, перевел на меня глаза и горько усмехнулся, - ты почитай, почитай... Время пока еще есть.

  Один из листов, верхний, оказался... доносом. В нем жрицам Храма сообщалось, что Эдвард, сын Эвана, глава рода Песчаных котов, в нарушение заповедей великой Праматери привез на Кериму иномирянку, и скрывает ее в своем доме, намереваясь сочетаться с ней браком, чтобы не допустить её служения Храму. Самым поразительным открытием стала подпись - я хорошо запомнил её за годы жизни в отцовском доме, и хоть почерк у автора этой бумажки с возрастом поменялся, но вот угловатая, нервная подпись не изменилась ни капли. Донос был подписан Найной.

  Я поднял на отца удивленный взгляд, но он только криво ухмыльнулся:

  - Читай дальше...

  Вторым листом оказалась официальная бумага из Храма, в которой Эдварду, сыну Эвана, главе рода Степных котов было запрещено вступать в брак с иномирянкой Уной, и предписано доставить оную иномирянку в Храм в течение суток. Видимо, чтобы у отца не возникло соблазнов, ему было приказано отдать парный мужской браслет, в противном случае жрицам предписывалось доставить иномирянку в Храм немедленно, собственными силами. Также Эдварда информировали, что информация о запрете на брак передана по всем Храмам Керимы.

  - И ты отдал браслет, чтобы выиграть время, - я не спрашивал, скорей утверждал, - и вызвал Расмуса.