Читаем Троцкий полностью

Хотя онъ обнялся со мной и расцловался, въ его отношеніи ко мн ясно давалъ себя чувствовать покровительственный холодокъ человка, стоящаго очень высоко на общественной лстниц и не имющаго возможности тратить время съ друзьями того отдаленнаго времени, когда онъ еще не былъ въ чинахъ. Онъ удлилъ мнЬ всего 2-3 минуты въ коррпдор, пригласилъ на завтрашнее засданіе Совта и исчезъ въ редакціонномъ лабиринт.

Присутствовать на засданіи Совта мн, однако.

такъ и но удалось, и Троцкаго на свобод я больше не видлъ. На квартир, гд мн была предоставлена ночевка, ночью, когда домъ былъ полонъ гостей, былъ произведенъ обыскъ (но доносу о храненіи нелегальной литературы;, и я, какъ еврей, не имвшій права жительства въ Петербург, былъ арестованъ. Я переночевалъ въ участк, а на слдующее утро, меня посадили нт. поздъ и выслали изъ Петербурга. Съ первымъ встрчнымъ поздомъ, я вт. тотъ же день вернулся обратно въ Петербурі ь.

На засданіе Сбнта, я однако, ршилъ нкоторое время не ходить, чтобы не попасть на глаза арестовавшему меня приставу.

Тмъ временемъ весь Совть, вмст съ Троцкимъ, былъ арестованъ и преданъ суду.

Посл ареста Совта, политическая жизнь продолжала идти интенсивнымъ темпомъ, направившись лишь но другому руслу: началась'Думская кампанія.

Между большевиками и меньшевиками опять загорлась борьоа. Меньшевики отстаивали участіе въ выборахъ, большевики были ршительно за бойкогь, боясь, что участіе ы, выборахъ создасть въ массахъ иллюзію, будто ата недемократическая и почти безправная Дума можетъ разршить пс политическіе и соціальные вопросы, и отвлечетъ вниманіе отнхъ массъ игъ необходимости борьбы за Учредительное Собраніе. Учредительное Собраніе въ ихъ глазахъ, такимъ образомъ, въ отличіе отъ Думы, пріобртало характеръ какого-то талисмана или Соціально-политической отмычки, обладающей чу цччіымн свойствами, независимо отъ условій мста, промела н окружающей обстановки. Сторонниковъ участія въ выборахъ они обвиняли на отомъ основаніи въ распространеніи и поддержк вредныхъ антн-демократическнхъ “конституціонныхъ иллюзій". Пто было у пнхъ топа такимъ же любимымъ выраженіемъ, какъ теперь “контръ-ронолю-ціонеры". Государственная Дума была, наконецъ, избрана и сознана. Ня успха, и популярность въ массахь произошли нс ожиданія. Даже большевики опшили, хотя не огі'.ліі іп. пто.мь сознаться. Вопреки всмъ нхь гаданіямъ на кофейной гущ. Дума стала центромъ рои -люціоннаго освободительнаго движенія въ Россіи, и правительство не могло ее долго терпть. Вь іюл она была разогнана. Реакція ршительно подняла голову. Начались аресты и обыски Г>ылъ арестованъ н я.

Глава седьмая

ВЪ ДОМЪ ПРЕДВАРИТЕЛЬНАГО ЗАКЛЮЧЕНІЯ.


Споры о бойкот Думы. — Кадетнзмъ и анархизмъ. — Колебанія Троцкаго. — Чужіе лавры.

Въ Дом Предварительнаго Заключенія, куда я попалъ, политическіе пользовались свободой настолько, что совершенно безпрепятственно моглп переговариваться черезъ окна. Политическія событія рзко наросталп. Каждый день приносилъ что-нпбудь новое, п каждаго вновь прибывшаго (а арестованные прибывали непрерывно) товарищи осаждали допросами. Той же участи подвергся и я. Троцкій, который въ это время тоже находился въ Дом Предварительнаго Заключенія, между прочимъ, спрашивалъ меня объ общихъ знакомыхъ. Мое замчаніе, по поводу одного изъ очень интересовавшихъ его лпцъ, что онъ теперь “совсмъ меньшевикъ, почти кадетъ”, вызвало злорадную реплику со стороны Троцкаго: “Это очень пикантно въ устахъ меньшевика!” Въ его глазахъ такимъ заявленіемъ я убійственно компрометировалъ и себя и меньшевиковъ. Между тмъ, у меня это не было неудачной обмолвкой; для меня, дйствительно, ясно было, что кадетизмъ, это — свойственная меньшевизму форма оп-портюнпзма, тогда какъ оппортюЕпзмъ, свойственный большевикамъ, — анархизмъ. Всякая революціонная тактика (большевизмъ тогда еще былъ теченіемъ революціоннымъ) иметъ свойственную ея сущности форму оппортюнпзма. Я считалъ, что мн чуждъ и тотъ и другой видъ оппортюнпзма. Но если бы мн пришлось выбирать изъ двухъ формъ оппортюнпзма, апархпстскаго п кадетскаго, я всегда предпочелъ бы кадетскій Троцкій несомннно питалъ предпочтеніе п склонность, — хотя ни въ какомъ случа, тогда онъ не ршился бы признаться въ этомъ, — къ анархистскому оппортюнпзму, которому онъ теперь отдался всецло. Отсюда сарказмъ.

Слдствіе по длу Троцкаго скоро посл моего ареста было закончено; и опъ сталъ пользоваться сравнительно большей свободой, чмъ я п другіе, находившіеся подъ слдствіемъ. Опъ писалъ статьи и брошюры, и оик платались. Пользуясь сравнительной свободой внутри тюрьмы, онъ часто подходилъ къ моей камер, и мы подолгу бесдовали черезъ ‘•волчокъ”.

Благодаря ему, я имлъ возможность вести переписку съ женой. Опъ бралъ у женя письма и доставлялъ отвты, минуя тюремную администрацію. Онъ также доставлялъ мн газеты и нелегальную литературу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное