Троцкий

Статьи Троцкого о Ленине как бы призывали поклоняться главному вождю. Вот, например, как Троцкий закончил статью «Ленин на трибуне», которую его помощник Познанский 15 апреля 1924 года разослал сразу в три газеты: «Правду», «Гудок» и «Красную звезду»: «…подхватив кое-как свои бумажки, быстро покидает кафедру Ленин, чтобы избегнуть неизбежного… Рокот рукоплесканий растет, кидая волну на волну. Да здра… Ленин… Вождь… Ильич… Вот мелькает в свете электрических ламп неповторимое человеческое темя, со всех сторон захлестываемое необузданными волнами. И когда, казалось, вихрь восторга достиг уже высшего неистовства – вдруг через рев и гул и плеск чей-то молодой напряженный счастливый и страстный голос, как сирена, прорезывающий бурю: ”Да здравствует Ильич!“. И откуда-то из самых глубоких и трепетных глубин солидарности, любви, энтузиазма поднимается в ответ уже грозным циклоном общий безраздельный, потрясающий своды вопль-клич: ”Да здравствует Ленин!“»{675}.

В блестящем публицистическом стиле Троцкий еще и еще раз будет внушать массам мысль о божественности вождя. После смерти Ленин окажется более нужным окружению, чем при жизни. Троцкий будет всячески подчеркивать свою близость к умершему вождю, его доверие и расположение к себе. Где-то в глубине души Троцкий желал официального признания партией и обществом, что в революции и Гражданской войне он был вторым человеком после Ленина. Но, как напишет позже в Норвегии потерпевший личное поражение «выдающийся вождь», «каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию… Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции; наоборот, на первое место выдвигались люди второго плана в союзе с вчерашними врагами революции»{676}

.

Сталин же примется неустанно «защищать» Ленина и ленинизм и фантастически преуспеет в этом. Именно в монополии первого генсека на интерпретацию, развитие и защиту ленинизма и заключается самая большая «тайна» неуязвимости Сталина. Когда он станет единственным вождем, новым «социалистическим» Цезарем, то все его правление высветит (правда, с большим историческим опозданием!) уродливость сложившегося в Советской России соотношения: «вождь и масса», «личность и революция». Перерождение и вырождение революции станет, по выражению Троцкого, ее горьким «похмельем».

Революция, провозгласив необходимость достижения для масс равенства, братства, свободы, мира, земли, в конечном счете, к сожалению, забыла об отдельном человеке. В цене остались только «вожди».

А «буржуев» просто «изводили». Приведу отрывок из воспоминаний баронессы М. Д. Врангель, матери генерала П. Н. Врангеля. «Все наши ценности конфисковали. Утром я бежала в чайную за кипятком и кусочком крохотного ужасного хлеба. Затем бежала на работу в музей (работаю смотрителем в Аничковом дворце) в рваных башмаках, без чулок, обвязав ноги тряпками. Ведь все экспроприировали большевики… Ели бурду один раз в общей столовой за липкими от грязи столами из оловянных чашек. С улицы прибегали дети в лохмотьях, синие от холода… Они… глядя помертвевшими, белыми глазами жадно нам в рот, шептали: «Тетенька, тетенька, оставьте ложечку». И только отодвигали мы тарелку, они набрасывались на нее, вырывая друг у друга и вылизывая ее дочиста. Пайки в музеях буржуям не полагалось. Без конца были всякие повинности: сторожевая, дровяная, дворницкая – их исполняли буржуи. Умирали везде. Я потеряла два пуда весу, но Бог меня хранил. Была желта как воск. Свело пальцы, ослабли глаза. Без конца обыски. Отбирали все. Многие мои родственники умерли. А. П. Арапова, дочь Натальи Николаевны Пушкиной, по второму браку Ланской, обратилась в вешалку, обтянутую кожей. Умерла в нищете княгиня Е. А. Голицына, бывшая начальница Кшесинского института, умирали, умирали другие. Расстреляли двоих моих племянников М. и Г. Врангель. А сколько сидело по тюрьмам… Нас просто изводили…»{677}

Но «изводили» не только «буржуев». Изводили человека. Массам предназначалась лишь необходимость «самоотверженной борьбы», следование «курсу большевистской партии», неустанное «искоренение многочисленных врагов и эксплуататоров». Революция растворила личность. Она была принесена в жертву далеким эфемерным идеалам. Прав был Бердяев, когда писал, что «личности нет, если она лишь средство сверхличностных ценностей». Отныне революцию могли представлять лишь личности «вождей», количество которых после смерти Ленина стало быстро сокращаться. Послереволюционный монстр стал пожирать их одного за другим…

Книга II

Глава 1

Отверженный революционер

Падение возможно лишь с высоты, и само падение человека есть знак его величия.

Николай Бердяев