Троцкий

В течение менее чем пяти лет Троцкий лишился обеих дочерей. Их здоровье, психика оказались слишком хрупкими, чтобы вынести поражение отца. Троцкий не без основания считал, что его политическая борьба подтолкнула дочерей к гибели. Потрясен был Троцкий, а Александру Львовну Соколовскую ужасное событие в Берлине сразу сделало глубокой старухой.

Как только Троцкий узнал о трагической смерти второй дочери, он немедленно сел за стол и написал гневное письмо:

«Всем членам ЦК ВКП(б)

Всем членам ЦКК ВКП(б)

Президиуму ЦИК СССР

Преследование… дочери моей лишено было и тени политического смысла. Лишение ее гражданства, отнятие у нее единственной остававшейся надежды: вернуться в нормальную обстановку и поправиться, наконец, высылка ее из Берлина (несомненная услуга немецкой полиции Сталину) представляют политически бесцельные акты обнаженной мести – и только. Дочь отдавала себе ясный отчет в своем состоянии. Она понимала, что в руках европейской полиции, травящей ее в угоду Сталину, ей спасения нет… Я ограничиваюсь этим сообщением, без дальнейших выводов. Для выводов время наступит»{924}…

После смерти Зины Александра Львовна Соколовская взвалила на свои плечи заботу о внучках. Ей было под шестьдесят, но она выглядела, как я уже сказал, глубокой старухой. Александра Львовна не могла забыть одно из последних писем, в котором Зинаида больно упрекала мать, что та не смогла сохранить семью и сделала всех несчастными. Подобные, полные глубокой боли, упреки от старшей дочери довелось выслушать и самому Троцкому. Права была Ольга Эдуардовна Гребнер, жена младшего сына Троцкого, Сергея, когда говорила мне: «Троцкий всем своим родным и близким, независимо от его желания, приносил горе». И внуки его не были исключением. (Внучка Воля, как я уже писал, исчезла после высылки бабушки – видимо, попала в детдом, другая – Александра – достигнув совершеннолетия, прошла через сталинские ссылки и умерла в 1989 г. Внук Всеволод-Эстебан, достаточно вкусивший всех «прелестей» родства с Троцким, живет в настоящее время в Мексике и является хранителем единственного в мире музея своего знаменитого деда.)

Троцкий знал, что Сталин не остановится. Как заложник семьи в Москве жил его младший сын, Сергей, который не хотел быть политическим скитальцем. И в отношении его в Кремле было принято решение: из Союза не выпускать.

Хотя Троцкий уже привык к жизни на острове, его тяготили «задворки» Европы: трудно было связываться со своими сторонниками, трудно выпускать журнал, трудно, в случае необходимости, исчезнуть, скрыться. Изгнанник чувствовал, что агенты Ягоды все плотнее «обкладывают» одинокую виллу.

Троцкий еще в 1929 году пытался переехать в одну из западноевропейских стран, туда, где не было для него языковых трудностей, где было больше сторонников, где он мог активнее проявить себя. Но еще тогда (и позже) германское правительство отказало ему в визе. Английское правительство – после некоторых колебаний – тоже. Хотя Троцкий в личном письме к канцлеру казначейства Филиппу Скоудену напоминал, что в свое время он принимал Скоудена в Москве. Не помогло… Троцкий обратился во Францию. Оттуда после долгого молчания ответили: постановление о его высылке из страны в 1916 году в Испанию пока не отменено… Был послан запрос в Прагу. Вначале пришел обнадеживающий ответ, а затем внезапно, без объяснения причин – отказ. Безуспешны были также попытки получить право на въезд в Голландию, Люксембург, Австрию, Норвегию…

Троцкий понял: нужно выждать. Многие за рубежом все еще верили, что они со Сталиным затеяли дьявольскую игру: герой русской революции выехал за рубеж, чтобы готовить экспорт революции. Наталья Ивановна, вынесшая с мужем все трагические коллизии необыкновенной судьбы, успокаивала Троцкого:

– Нужно терпеть. Всему свое время. Твой час еще не настал. Будем непогоду пережидать здесь… Успокойся.

– Ты, как всегда, права, – отвечал Троцкий.

Мало кто знает, что Седова-Троцкая активно работала в годы революции и Гражданской войны в отделе искусств Наркомпроса России{925}. В архиве сохранилось много документов, свидетельствующих о ее личном участии в вопросах, требующих ответственности и компетентности. Таких, например:

«Т. Чичерину.

Отдел охраны памятников искусства и старины не возражает против выдачи Финляндии художественных и археологических предметов, не имеющих для России особой ценности.

6 июля 1920 г.

Н. И. Троцкая»{926}.

В то время как под видом революционного переустройства национальное культурное достояние страны растаскивалось, разворовывалось, уничтожалось, ее стараниями многое удалось спасти, поставить под охрану революционного закона.

Вечерами, когда Троцкий уставал от работы, они сидели рядом на открытой веранде дома, слушали дыхание моря, смотрели на огоньки рыбацких фелюг и вспоминали о минувшем, навсегда ушедшем. Однажды Наталья Ивановна без видимой причины вдруг сказала: