Троцкий

29 августа 1936 года советский посол в соответствии с инструкциями из Москвы потребовал от норвежского правительства высылки Троцкого из страны{962}. Но правительство уже приняло меры: Троцкий был взят под домашний арест. От потрясения, вызванного чудовищной мистификацией московского процесса, он заболел. Зборовский, прочитав письмо, отправленное Натальей Ивановной сыну в Париж, и узнав о болезни изгнанника, сообщал в Москву: «”Старик“ очень болен, совершенно не выходит, все время лежит, по ночам очень высокая температура, сильно потеет, что его чрезвычайно ослабляет. Необходим санаторий, но норвежские власти еще ухудшают его положение»

{963}. Однако радостное для Москвы сообщение не получило продолжения. Организм Троцкого был крепок, и он вскоре поднялся.

Основанием полуареста Троцкого явились его шаги, направленные на то, чтобы через буржуазную печать парировать сталинские инсинуации. Так или иначе, Троцкий оказался в политическом карантине: к нему не пускали журналистов, просматривали его почту, не разрешали выходить на улицу. В таком полуарестованном состоянии Троцкий пробыл до середины декабря 1936 года, когда наконец стало известно, что Мексика согласна принять изгнанника. Норвежское правительство зафрахтовало танкер «Рут», который 19 декабря покинул негостеприимную для Троцкого страну и взял курс за океан. Троцкий очень боялся, что корабль могут потопить в океане и на всякий случай отправил сыну в Париж письмо-завещание. Но все обошлось благополучно, и в первые дни января 1937 года изгнанник был доставлен в очередную и последнюю в его жизни страну. Через три дня после отплытия Троцкого из Норвегии «Мак» сообщал в Москву: «”Сынок“ получил телеграмму от ”Хельда“ 23 декабря в 8.30 следующего содержания: ”"Дядя и тетя отправлены". "Сынок"“ был очень взволнован этим фактом, так как по его расчетам ”Старик“ должен был отправиться в Мексику через Францию и здесь встретиться с ним и своими друзьями. Виза для проезда через Францию уже была получена… Немедленно решил отправить в Мексику Вана и Яна Френкеля, как людей совершенно верных…» Далее «Мак» сообщал, что «вся почта для ”Старика“ идет пока по адресу Вана в Мексику на Пост Рестанг. В будущем важные письма предполагается посылать на адрес Диего Ривера, а менее важные на адрес какого-нибудь серьезного американца-троцкиста»{964}

.

НКВД знал о каждом шаге изгнанника, даже о том, куда будут поступать «важные» письма и письма «менее важные».

1937 год вошел в историю как символ необузданного террора лидера огромной страны и его страшных карательных органов против собственного народа. Для Троцкого этот год был временем чудовищных шельмований, остракизма и клеветы. Хотя массированный поход против троцкизма по команде Сталина начался раньше. Еще в феврале 1934 года начальник Секретно-политического отдела ОГПУ Г. А. Молчанов подписал обвинительное заключение по так называемому делу о всесоюзном троцкистском центре. Были арестованы и осуждены десятки людей. Среди них Л. А. Вольфсон, Я. В. Гофлин, Г. Б. Дзенянович, Н. А. Кожевников, И. С. Пархомов, А. Н. Файнберг, С. Я. Гринбладт, М. Я. Блохин, В. П. Казлас, А. П. Лифшиц, В. И. Романов, Я. И. Штейнбок и многие, многие другие. В 1937–1938 годах почти все они по приговорам «троек» были расстреляны. В те годы слово «троцкист» звучало как приговор…

Апофеозом коллективного безумия, к которому постепенно подвел партию, общество и государство Сталин, стал февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б). По сути, Пленум одобрил и утвердил самый жестокий метод решений и действий в отношении «врагов народа». Троцкий, читая газеты об этом инквизиторском чистилище, проходящем в Москве, вспомнил, как незадолго до депортации в Мексику его квартиру, взятую под охрану, посетил Трюгве Ли. Увидев в руках Троцкого томик Ибсена, министр поинтересовался, как он относится к норвежскому классику. Троцкий, как всегда, остроумно ответил:

– Меня очень привлекает ибсеновская трактовка «врага народа». Нахожу ее сильно отличной от московской…

Трюгве Ли не счел целесообразным поддержать эту щекотливую тему, а Троцкий хотел было продолжить разговор о новых откровениях Сталина, о которых он узнал из сообщений Москвы. В них говорилось, что советский лидер заявил: «Троцкистский контрреволюционный IV Интернационал состоит на две трети из шпионов и диверсантов». Так же, как и «группа пройдохи Шефло в Норвегии, приютившая у себя обер-шпиона Троцкого и помогающая ему пакостить Советскому Союзу»{965}. Но Трюгве Ли явно не хотел беседовать на уголовные московские темы…