Троцкий

Доношу, что 8 марта в Оружейной палате при вскрытии ящиков с имуществом бывшей царицы – без всяких описей – оказалось по оценке представителя Гохрана Чинарева (драгоценностей. – Д. В.) на 300 млн рублей золотом. Приглашенные ювелиры Котляр и Франц оценили следующим образом: если бы нашелся покупатель, который бы смог купить эти ценности как вещи, то оценка была бы в 458 700 000 золотых рублей… А коронационные ценности, те, что лежат в 2-х отдельных ящиках, – на 7 с лишним миллионов рублей…»{1062}

Троцкий помнил, что буднично доложил этот документ Ленину, а тот, наверное, распорядился использовать сокровища на нужды мировой революции… А еще через год, Троцкий это знал, начальник Гохрана А. Альский докладывал о выделении Коминтерну дополнительных сумм (главным образом, в виде ювелирных изделий) в размере 2 200 000 золотых рублей{1063}. Боже, при чем здесь золото царицы, сановников и церквей, если мирового пожара зажечь так и не удалось!..

Наталья Ивановна тихо опускала свою руку на колено задумавшегося мужа и, как всегда, уводила Троцкого от горьких дум: еще есть шансы, не все потеряно, будем бороться до конца, я с тобой… Троцкий сжимал руку жене: да, полог небытия над будущим еще не опустился. Нужно думать о нем.

Исаак Дейчер в своей превосходной книге о Троцком называет его пророком. Есть все основания присвоить изгнаннику этот «титул». Но Троцкий был не только пророком. Некоторые его пророчества больше походят на утопические мечтания, заимствованные у итальянца Кампанеллы, французов Сен-Симона и Мабли, англичанина Оуэна. Во времена Троцкого не писали, кажется, антиутопий, таких, как «Прекрасный новый мир» О. Хаксли, «1984» Дж. Оруэлла или «Партия лото» Ю. Айхенвальда, которые, по сути, отвергли утопии-пророчества Троцкого. А может быть, если быть точным, отвергли не эти самобытные художники, а сама жизнь?

В речи, произнесенной 24 ноября 1920 года на заседании Исполкома Коминтерна, Троцкий, полемизируя с голландским коммунистом Гертерои, назвал себя одним из «пасынков Восточной Европы»{1064}. Он еще не знал, что окажется «пасынком» своей эпохи. А ведь в свое время он с великой надеждой называл ее «эпохой последнего штурма»!{1065}

Пророк и пророчества

Троцкий был равнодушен к религии. Но Бердяев ошибается, утверждая, что Троцкий потому «ограничивается плоским замечанием, что не может найти психологического соприкосновения с людьми, которые умудряются одновременно признавать Дарвина и Троицу»{1066}. Нет, о религии революционер говорил – и не раз – в своих речах и статьях, но его никогда не интересовали великие библейские пророки Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил. Эти нави (пророки) были провозвестниками, объявляющими волю Бога. Правда, Всевышний обезопасит себя в Священном Писании: «Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей».

Троцкий вещал от имени революции, за свою «дерзость» он мог рассчитывать только на марксистские индульгенции. И если в первой русской революции Троцкий мыслит и действует в ее национальных рамках, то уже с первых месяцев после победы Октября он зовет пролетариат Европы «сомкнуть ряды… под знаменем мира и социальной революции!»{1067}

. После создания III Интернационала, в начале 1919 года, Троцкий не перестает убеждать себя, очередной конгресс и весь мир, что это «великое начало торжества пролетариата». В своей статье «Мысли о ходе пролетарской революции (в пути)» борец за великие перемены, как всегда, образно пишет: «История пошла по линии наименьшего сопротивления. Революционная эпоха ворвалась через наименее забаррикадированную дверь… Если сегодня центром Третьего Интернационала является Москва, то – мы в этом глубоко убеждены – завтра этот центр передвинется на Запад в Берлин, Париж, Лондон… Международный коммунистический конгресс в Берлине или Париже будет означать полное торжество пролетарской революции в Европе, а стало быть, и во всем мире»{1068}.

Троцкий глубоко убежден в том, о чем пишет и о чем говорит. Его речи так зажигательны, что верят этому не только рабочие, солдаты, студенты, но верят и революционеры, собравшиеся на заседание конгресса. Верят потому, что страстно хотят увидеть пророчество Троцкого сбывшимся. Всем кажется, что этот провидец видит дальше всех и способен предвосхищать то, что закрыто взору других пеленой сегодняшних будней. Поздравляя рабочих и работниц всей планеты с Первым мая, Троцкий как великий пророк восклицает: «Да здравствует Коммунистический Интернационал, Красная Армия всемирной революции! Да здравствует мировая революция и международный союз пролетарских советских республик!»{1069}. Троцкий говорит о мировой революции как о деле решенном, неизбежном, необратимом. Говорит и тогда, когда стало ясно: начался революционный спад, паводок революции стал уходить, обнажая бесчисленные мели заблуждений. Но его, Троцкого, это не смущает.