Троцкий. «Демон революции»

Как бы на взлобке, подобно деревенской церкви, стоят портреты художников, литераторов, ученых. Они известны меньше, но написаны с блеском. Это портреты Василия Жуковского, Николая Гоголя, Александра Герцена, Николая Добролюбова, Глеба Успенского, Петра Боборыкина, Константина Бальмонта, Генрика Ибсена, Петра Струве, Леонида Андреева, Максима Горького, Анатолия Луначарского, Льва Толстого, Дмитрия Мережковского, Корнея Чуковского – всех и не перечислишь…

В последней эмиграции-изгнании ему пришлось написать немало портретов-некрологов на людей, которые ушли из жизни по чужой воле. Самый потрясающий, волнующий, страшно горький – портрет Льва Седова, своего старшего сына. Когда читаешь очерк, складывается впечатление, что Троцкий писал его кровью своего сердца. Он обжигает ненавистью к убийцам сына и неприкрытой болью за собственный «недосмотр», за обрыв последней надежды; в нем и мольбы к молодым – не забудьте вашего товарища. (Я еще вернусь к нему.) Печальны портреты Игнатия Райсса, Рудольфа Клемента, Якова Блюмкина, Нины Воровской, Андреса Нина и многих других.

Но я не назвал два главных портрета, которые Троцкий так и не закончил. Это политические портреты Ленина и Сталина. Две большие работы остались незавершенными. Почему же Троцкому не удалось написать эти книги, хотя писал он их (с перерывами) много лет? Что ему помешало исполнить задуманное?

Троцкий намеревался написать книгу о Ленине еще при его жизни. Вскоре после принятого решения он отдал распоряжение Бутову и Сермуксу, чтобы они «собрали в отдельные папочки» все бумаги, свидетельствующие об отношениях Ленина и Троцкого. Я уже писал, что после того как Троцкий накануне Октября примкнул к большевикам, у них с Лениным серьезных разногласий было немного.

Первые наброски книги о Ленине Троцкий сделал уже вскоре после его смерти. Вначале он хотел опубликовать просто книгу воспоминаний о Ленине. В фонде Троцкого сохранилась большая рукопись машинописного текста (объем более 200 страниц), которая включает в себя опубликованные и неопубликованные статьи («В годы гражданской войны», «Вокруг 1905 года», «Разрозненные заметки», «Верное и фальшивое о Ленине», «Маленькие о большом» и др.), некоторые наброски, фрагменты, размышления, посвященные вождю революции. Отдельными небольшими изданиями (в сокращенном виде) эти материалы увидели свет в 1924 году, когда вышла книга «О Ленине. Материалы для биографа». Книга очень фрагментарна. Наиболее впечатляют материалы приложения: «О пятидесятилетнем», «О раненом», «О больном», «Об умершем». При этом, как пишет Троцкий, «целый ряд обстоятельств опущен мною сознательно как слишком близкое отношение к злобам сего дня»{39}. Первоначально, видимо, Троцкий намеревался опубликовать эту книгу быстро, ибо на первой странице рукописи напечатано:

«С согласия Государственного издательства чистый доход с этого издания предназначен на нужды пострадавших от наводнения ленинградских рабочих и работниц.

16 октября 1924 года»{40}.

В этом фонде – записки, направленные «вождями» друг другу. Они тщательно систематизированы еще секретарями Троцкого, хронологически выверены. Троцкий пишет: «Во время заседания, обмена речами Ленин прибегал к записочкам, чтобы навести справку, узнать чье-либо мнение и таким образом сэкономить время… Иногда такая записочка звучала, как пистолетный выстрел около уха…»{41} Такая манера общения со многими, пишет Троцкий, «требовала чрезвычайного расхода энергии». Нередко Ленин сам писал письма, подписывал конверты и сам заклеивал их.

Ленин рассказывал Троцкому, что он не любил работать со стенографистками:

– Не выходит, стесняюсь. Начнешь фразу, кончить сразу ее не можешь, а стенограф ждет, и это меня стесняет…

Обращения Ленина, записано у Троцкого, рождались «как письма, как остро-остро отточенные орудия момента…»{42}

Некоторые наблюдения Троцкого, находящиеся в папках для книги о Ленине, весьма глубоки психологически, они своеобразно отмечают грани ленинского интеллекта:

«…На одном из заседаний Петербургского совета 1905 года Ленин присутствовал в Вольном экономическом обществе, на невысокой галерее зала заседания. Помню ленинский глаз из-под руки, прощупывающий и взвешивающий (каждого) всякого, кто выступал и говорил; то был особенный взгляд – взгляд с пристрастием, проникавший в подноготную, добиравшийся до глубоких истоков мыслей и чувств оратора и в то же время попутно просвечивающий его самого…»{43}