Троцкий. «Демон революции»

Разве мог любить Троцкий то, во что превратилась его родина? Можно только представить, какие огромные муки вызывало в его сердце непрерывное поношение, брань, угрозы, доносившиеся до мексиканского бункера. Родина его отторгла, окончательно превратив в человека «без паспорта и визы». Не знаю, чувствовал ли Троцкий, что первые истоки этой слепой ненависти, беззакония и произвола родились в кратере революции? Понимал ли он, что пожинает плоды уродливого образования, семена которого сеял когда-то и сам? Ответить на этот вопрос трудно. Однако, когда Ягода и Дерибас в апреле 1924 года обратились в ЦИК СССР за разрешением внесудебных приговоров членам «группировки меньшевика М.И. Бабина», лицам, «проходившим по делу Абрикосовой, и 56 обвиняемым в шпионаже»{253} (расстрел), ни Троцкий, ни его «соратники» не возражали… Семена беззакония быстро дают зловещие всходы. Правда, ухаживали за ними и лелеяли их уже другие.

Троцкий и его течение, отпочковавшись от «классического большевизма», право на «продолжение» которого узурпировал Сталин, исторически тоже ответственны за извращение идеи социальной справедливости, имя которой – социализм. Сталинизм, неосталинизм почти убили эту идею, но исчезнуть она не сможет никогда. В умах людей это будет не только выражением общественной утопии, но и надеждой на возможное осуществление идеи где-то в туманном грядущем. Троцкий же долгие годы боролся с тем, что когда-то сам создавал. Главная его заслуга – в непримиримой борьбе со сталинизмом.

Тоталитарный режим одного из самых страшных диктаторов на Земле смог добиться того, что долгие десятилетия в нашем сознании образ Троцкого и троцкизм ассоциировались с ренегатством, предательством и т.д. Эти стереотипы живы и сейчас. После моих первых публикаций о Л.Д. Троцком я получил тысячи писем, где едва ли не половина клеймила меня за воскрешение «убийцы и предателя». Даже спокойная и объективная попытка взглянуть в лицо прошлому воспринимается многими как отступничество.

Чему же тут удивляться, если в советском «Кратком политическом словаре», вышедшем накануне процесса слома тоталитарной системы, неудачно названного «перестройкой», троцкизм определялся как «идейно-политическое, мелкобуржуазное, враждебное марксизму-ленинизму и международному коммунистическому движению контрреволюционное течение, прикрывающее свою оппортунистическую сущность «левыми фразами»… Своими раскольническими действиями в рабочем и национально-освободительном движении троцкизм оказывает поддержку империалистической реакции»{254}. Троцкистов как левую ветвь большевизма, делавшую ставку на всемирный характер начавшихся социальных изломов, с подачи Сталина превратили в «банду вредителей и шпионов».

Первые расхождения, первые протесты, первая ненависть в борьбе за общие коммунистические цели создали левую ветвь большевизма. Троцкий в статье «О происхождении легенды о троцкизме», написанной в сентябре 1927 года, но не увидевшей свет, пишет: «Легенда о троцкизме – аппаратный заговор против Троцкого». Конечно, этим он явно сужает проблему. Но в чем он прав, так это в том, что его настойчивая борьба за коммунистические символы с левых, радикальных, международных позиций создала течение, которое живо и сегодня. «С идеями шутить нельзя, – отмечал Троцкий, – они имеют свойство зацепляться за классовые реальности и жить дальше самостоятельной жизнью»{255}.

После смерти Льва Давидовича Троцкого прошло уже более полувека. А его идеи, которые не имели и не имеют шансов когда-либо захватить умы миллионов, еще живут. В них – выражение фанатичного бунтарства, преклонение перед революционной традицией, эфемерная надежда на социальный планетарный катаклизм, в результате которого якобы сразу будет создан другой мир. Обелиск на могиле Троцкого – не только горестная мечта трагической судьбы человека, прошедшего по этой земле, но и напоминание о сегодняшней призрачности той идеи, которая двигала русским революционером.

Обелиск в бетонном загоне… Троцкий не оставил строк о далекой, оставшейся в тумане детства Яновке, брусчатке Кремля, облике огромной российской равнины. Не знаю, читал ли Троцкий книжечку стихов З. Гиппиус, написанных в 1929 году – году его депортации, а именно, следующие строки:

Господи, дай увидеть!

Молюсь я в часы ночные.

Дай мне еще увидеть

Родную мою Россию…{256}

Троцкий страдал. Но в его страданиях планетарные масштабы несбывшегося поглотили и собственную родину. Вместо надежды в сердце давно закралась тоска революционной жажды. А утолить ее больше было нечем…

Вместо заключения Пленник идеи

Революционеры поклоняются будущему, живут прошлым…

Н. Бердяев