Троцкий. «Демон революции»

«Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством Председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому»{41}. И это Сталин говорил в статье, где он предостерегал от преувеличения роли и заслуг Троцкого! Сам же опальный лидер к этой сталинской цитате лишь добавляет:

«Давно отмечено, что правдивый человек имеет то преимущество, что даже при плохой памяти не противоречит себе, а нелояльный, недобросовестный, неправдивый человек должен всегда помнить то, что говорил в прошлом, дабы не срамиться»{42}.

Нельзя забывать, что эти строки Троцкий писал в октябре 1927 года, когда Сталин уже набрал силу, а бывший член Политбюро, наоборот, был загнан в угол и являлся постоянным объектом политической и пропагандистской травли. И в этих условиях Троцкий с большим политическим мужеством и интеллектуальным достоинством реставрирует картину реальных событий октября 1917 года. Опальный вождь дает нелицеприятную оценку роли Сталина в те дни:

«Как ни противно копаться в мусоре, но позвольте мне, как довольно близкому участнику и свидетелю событий того времени, уже в качестве свидетеля, показать следующее. Роль Ленина не нуждается в пояснениях. Со Свердловым я встречался тогда очень часто, обращался к нему за советами и за поддержкой людьми. Тов. Каменев, который, как известно, занимал тогда особую позицию, неправильность которой признана им самим давно, принимал, однако, активнейшее участие в событиях переворота. Решающую ночь с 25-го на 26-е мы провели вдвоем с Каменевым в помещении Военно-революционного комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения. Но при всем напряжении памяти, я совершенно не могу ответить себе на вопрос, в чем, собственно, состояла в те решающие дни роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или за содействием. Никакой инициативы он не проявлял»{43}.

Далее Троцкий вносит ясность в вопрос о Военно-революционном центре, который сталинские апологеты, типа Ярославского, вытащили на свет лишь потому, что туда входил Сталин. Троцкий буквально ловит их с поличным:

«…По явному недосмотру сталинских историков – в «Правде» от 2 ноября 1927 года (т.е. после того, как было написано письмо Троцкого. – Д.В. ) напечатана точная выписка из протоколов ЦК от 16(29) октября 1917 года. Вот что там сказано:

«ЦК организует военно-революционный центр в следующем составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский. Этот Центр входит в состав революционного советского комитета ». Заметьте,

входит !

Другими словами, Троцкий развенчал сталинскую легенду об особой роли этого центра, куда был приписан будущий генсек. Все пять товарищей лишь дополняли ВРК, который фактический возглавлял Троцкий. «Ясно, – заключает он, – что Троцкого незачем было вводить вторично в состав той организации, председателем которой он уже состоял. Как трудно, оказывается, задним числом исправлять историю!»{44}

Боюсь, что я утомил читателя обильным цитированием. Ограничусь еще лишь несколькими ссылками. Троцкий в своей книге «Сталинская школа фальсификаций» отводит несколько страниц тем, чьими руками Сталин фальсифицирует историю Октября. Из целой когорты сталинских партийных летописцев он выделяет лишь двоих, лично очень хорошо знакомых ему людей – Ярославского и Луначарского, и показывает читателю, как эти идеологические оруженосцы генсека писали о нем раньше. После революции и Гражданской войны Ярославский писал о Троцком:

«Блестящая литературно-публицистическая деятельность тов. Троцкого составила ему всемирное имя «короля памфлетистов»… Перед нами – глубочайшее дарование… Перед нами глубочайше преданный революции человек, выросший для роли трибуна, с остро отточенным и гибким, как сталь, языком, разящим противников, и пером, пригоршнями художественных перлов рассыпающим богатство мысли»{45}.

Не отставал от него и Луначарский. Прочитайте фрагмент его статьи о Троцком: «Когда Ленин лежал раненый, как мы опасались, смертельно, никто не выразил наших чувств по отношению к нему лучше, чем Троцкий. В страшных бурях мировых событий Троцкий, другой вождь русской революции, вовсе не склонный сентиментальничать, сказал: «Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, что все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить»{46}.