Троцкий. Изгнанный пророк. 1929-1940

Не удовлетворившись осуждением бюрократии, Троцкий вновь размышлял, как и почему она добралась до власти в Советском Союзе, и не свойственно ли социалистической революции ее господство вообще. Он шел дальше своих прежних ответов и делал более контрастными объективные причины рецидива неравенства посреди атмосферы «нехватки и нищеты» в Советском Союзе. Но он также подчеркивал, что некоторые из этих факторов повторяются в каждой социалистической революции, ибо никто не в состоянии отменить неравенство немедленно. Даже Соединенные Штаты, эта самая богатая индустриальная нация, все еще не производит достаточно, чтобы вознаградить труд «по потребностям»; они все еще страдают от относительной нехватки, которая вынудила бы, при коммунистическом правительстве, поддерживать различные размеры заработной платы и других выплат. Следовательно, напряженность и социальные конфликты сохранятся, хотя они будут много мягче, чем в неразвитой стране. И такие «тенденции бюрократизма… будут проявляться везде даже после пролетарской революции». Маркс и Ленин об этом знали. Маркс говорил о «буржуазном законе», сохраняющем неравное распределение благ как «неизбежном в первой фазе коммунистического общества». Ленин описывал Советскую республику как в некоторых отношениях «буржуазное государство без буржуазии», даже если ей правят в духе пролетарской демократии. Но только опыт сталинской эпохи обнаружил полные размеры проблемы и позволил реально увидеть внутренний характер противоречий посткапиталистического общества. Революционному правительству приходится поддерживать неравенство и бороться с ним; и обе эти задачи оно должно решать во имя социализма. Оно обязано предоставить стимулы техническим специалистам, квалифицированным рабочим и администраторам, чтобы обеспечить правильное функционирование и быстрое расширение экономики; и при этом оно должно стремиться к сокращению и конечной отмене привилегий.

В конечном итоге это противоречие может быть разрешено только путем роста общественных благ, превосходящих все, о чем до сих пор мечтало человечество, и достижением такого высокого и всеобщего уровня образования, что пропасть между физическим и умственным трудом исчезнет. А пока эти условия не выполнены, революционное государство обретает «прямо и с самого начала двойственный характер»: оно социалистическое в том, что защищает общественную собственность на средства производства; и оно буржуазно в том, что осуществляет неравное, дифференцированное распределение благ среди членов общества. Четкая формулировка этого противоречия и двойственности как врожденного элемента при переходе к социализму — один важных вкладов Троцкого в марксистскую мысль его времени.

Возвращаясь к анализу советского общества, он признает, что Ленин и он сам не предполагали, что «буржуазное государство без буржуазии» окажется несовместимым с истинной советской демократией и что государство не может «отмереть», пока есть «железная необходимость» в нем, чтобы стимулировать и поддерживать привилегированное меньшинство. Таким образом, уничтожение советской демократии не было вызвано только заговором Сталина, но являлось субъективным аспектом более широкого объективного процесса. Троцкий продолжал утверждать, что сталинское правительство сохраняло «двойственный характер», присущий любой революционной власти, но что этот буржуазный элемент в нем приобрел огромный вес и мощь за счет элемента социалистического. Бюрократия по своей природе — «сеятель и защитник неравенства», она действует как полицейский, который в период острой нехватки товаров «поддерживает порядок», когда толпы стоят в очередях у продовольственных магазинов — когда продовольствия в избытке, очередей нет, и полицейский становится ненужной вещью. И при этом «никто из имеющих доступ к распределению себя не обидит. Так что по общественной необходимости был разработан орган, который далеко перерос свои социально необходимые функции и стал независимым фактором и вслед за этим — источником великой опасности для всего организма… Нищета и культурная отсталость масс опять воплотились в зловещей фигуре правителя с огромной дубинкой в руке».