Троцкий. Книга 1

Размолвка с родителями окончилась временным разрывом. Младший Бронштейн, захлебываясь от чувства независимости и самостоятельности, отказался от их материальной помощи. Продержавшись несколько месяцев в коммуне Швиговского, "бунтарь" пошел на мировую. Справедливости ради надо сказать, что с этого времени власть отца и матери над сыном была потеряна: поступление на математический факультет Новороссийского университета (который он почти тут же бросил), распространение прокламаций, женитьба — все делалось вопреки запретам законопослушных родителей.

Между тем радикализм молодого Бронштейна и его друзей углублялся. Большое впечатление на них произвело сообщение в газетах о самосожжении в Петропавловской крепости в 1897 году курсистки Ветровой. Мотивы трагического акта не были ясны до конца, тем не менее членам "садовой" коммуны все было понятно: это протест против всевластия самодержавия!

Как вспоминает Г.А.Зив, однажды Бронштейн предложил ему под величайшим секретом вступить в рабочий союз, организованный им и его друзьями[16]

, союз, в котором идеи народничества ими решительно отброшены.

— Только подлинная социал-демократия, — заявил конспиратор.

— Кто состоит в этой организации?

— Передовая молодая часть общества: революционно мыслящие студенты и рабочие!

Как поведал дальше Л.Бронштейн, "Южнорусский рабочий союз" ставит первой задачей революционное просвещение рабочих. А название организации — в честь союза, существовавшего четверть века назад и разгромленного жандармами.

В это время Бронштейн (у которого уже появилась подпольная кличка Львов) со своими друзьями действительно организовал несколько кружков среди рабочих верфей Николаева для чтения газет, брошюр и прокламаций революционно-просветительного характера. В деятельности "Союза", который просуществовал недолго, активное участие приняли молодой техник Иван Андреевич Мухин, братья и сестра Соколовские, рабочие Коротков, Бабенко, Поляк и другие. В основном работа сводилась к переписыванию и размножению социал-демократических текстов на гектографе, распространению их среди рабочих верфей и на других предприятиях.

Руководство "Союзом" было малоопытным. Конспирация — на примитивном уровне. Вполне естественно, что в организацию внедрились провокаторы. Один из них носил, вспоминал позже Троцкий, фамилию Шренцель. 28 января 1898 года Бронштейн, Швиговский, другие организаторы "Союза" были арестованы. Сам Троцкий о завершении этой начальной революционной эпопеи так писал В.И.Невскому 5 августа 1921 года: "В нашей организации серьезной конспирации не было. Всех нас быстро арестовали. Выдал провокатор Шренцель. Марксистом меня сделали рабочие в тюрьме, и прежде всего Иван Андреевич Мухин. В камере одно время со мной сидел переплетчик Явич. Мерзли, натягивали на себя что могли… Из Николаева меня перевели в херсонскую тюрьму, затем — в Одессу"[17]

. О дальнейших перипетиях тюремной жизни он напишет в своих автобиографических заметках.

В одесской тюрьме Бронштейн содержался около двух лет до завершения следствия. Суда не было. В административном порядке он и три других "подельца" были осуждены на четыре года ссылки; другие, в том числе А.Соколовская, — на меньшие сроки.

В своих заметках, которые потом лягут в основу книги "Моя жизнь", он вспоминает, что после отправки из Одессы пробыл около пяти месяцев в московской пересыльной тюрьме и три месяца — в иркутской. Нужно сказать, что ни один день тюремного заключения не проходил для Троцкого бесследно. У него была поразительная способность к самообразованию. Отвечая уже в зрелые годы на вопрос, какое его любимое занятие, он уверенно ответил: "Умственная деятельность: чтение, размышление и, пожалуй, писание"[18].

В Бутырской тюрьме они с Соколовской решили пожениться, испросили разрешение тюремных властей, сообщили родителям. Власти не препятствовали браку. Родители Соколовской — тоже. А вот Бронштейны решительно воспротивились. Сохранилось письмо Троцкого того времени к Александре Соколовской. Но прежде чем познакомить читателей с этим письмом, хочу отметить следующее. Когда-то Троцкий решительно возразил против готовящейся публикации его переписки с первой женой, даже угрожал обратиться в Политбюро. В фонде Л.Д.Троцкого есть его письмо в редакцию журнала "Пролетарская революция" по этому поводу:

"Я решительно возражаю против печатания писем, имеющих явно личный характер, хотя бы в них заключались общественно-политические элементы. Я еще не покойник; люди, с которыми я переписывался, тоже еще здравствуют, и не трудитесь превращать нас в исторический материал для Истпарта. Если Истпарт держится другого мнения, то я внесу вопрос в Политбюро. До рассмотрения Политбюро, во всяком случае, прошу не печатать.

С коммунистическим приветом

31. VII. 1922 г.

Л.Троцкий"[19].