Троцкий. Книга 2

Троцкий же остается верным себе: доказывая своевременность организации IV Интернационала, он одновременно утверждает, что "основным условием, при котором только и возможна коренная реформа советского государства, является победоносное развитие мировой революции"[67]. К старым мотивам о неизбежности мировой революции добавились и новые: допустимость насилия для устранения "бюрократического абсолютизма" в СССР, необходимость создания новой партии в Советском государстве, которое, в свою очередь, должно быть коренным образом реформировано. Решить все эти задачи и будет призван новый Интернационал.

Вместе с тем в статьях октябрьского номера за 1933 год Троцкий признает, что партии и группы, разделяющие его идеи, пока не готовы к немедленному провозглашению нового Интернационала. Идея создания международной организации под его эгидой захватила Троцкого всерьез. Но он не мог открыто заниматься организаторской деятельностью. Его искали. За ним следили. За ним охотились. Не только агенты сталинской разведки, но и сотрудники "московского" Коминтерна. Представители многих коммунистических и рабочих партий были готовы оказать помощь Сталину в нейтрализации Троцкого. Поэтому изгнаннику приходилось проявлять особую осторожность и конспирацию. Угроза сталинского "возмездия" была постоянной.

Как известно, Учредительный конгресс IV Интернационала собрался в сентябре 1938 года, назвав себя, по предложению Троцкого, "Мировой партией социальной революции". Я дальше коснусь роли Троцкого в IV Интернационале, сейчас же отмечу лишь следующее

Давая в основном верные прогнозы в отношении Сталина и сталинизма, Троцкий явно заблуждался по поводу будущего (IV) Интернационала.

В октябре 1938 года Троцкий в Койоакане сделал запись на граммофонную пластинку. Речь его должна была прозвучать на митинге троцкистов в Нью-Йорке. В ней содержались такие слова: "Наша партия (IV Интернационал. — Д.В.) есть ныне величайший рычаг истории". Выступление завершалось словами: "Позвольте мне закончить мою речь предсказанием: в течение ближайших 10-ти лет программа Четвертого Интернационала станет программой миллионов, и эти революционные миллионы сумеют взять штурмом и землю, и небо!"[68]

Убежденность Троцкого была так велика, что его сторонники, встречаясь с ним, читая его статьи, начинали верить в будущее его идеи. Не всем тогда было ясно, что эпоха революций уже на исходе. В соотношении "революция и реформа" вторая составляющая неуклонно и неумолимо брала верх. Но Троцкий хотел только революционного низвержения всего старого, уцененного историей. И в СССР, по его мнению, не обойтись еще без одной "социалистической революции". Хотя страна на протяжении семи десятилетий не сумела "переварить" плоды революции Октябрьской…

Журнал Троцкого беспощадно разоблачал факельщиков надвигавшейся войны. Но неукротимый бунтарь смотрел на эту опасность со своей революционной колокольни… "Было бы неизмеримо выгоднее, — подчеркивает он, — если бы пролетарская революция предупредила войну. Но этого не случилось и шансов на это — надо сказать прямо — осталось немного. Война надвигается более быстрым темпом, чем формируются новые кадры пролетарской революции". И здесь он делает глубокий вывод: "Никогда еще исторический детерминизм не принимал такой фатальной формы, как ныне: все силы старого общества — и фашизм, и демократия, и социал-патриотизм, и сталинизм — одинаково боятся войны и одинаково идут ей навстречу". Но резюме этого глубокого умозаключения продиктовано не интеллектом мыслителя, а чувствами фанатичного революционера: "Ничто не поможет им: они вызовут войну и будут затем сметены ею. Они заслужили этого вполне"[69]

. Таким был Троцкий — провидцем, диалектиком при рассмотрении общих вопросов цивилизации и общества и метафизиком, законченным фанатиком, когда речь шла о мировой революции…

Все материальные расходы по выпуску "Бюллетеня" нес сам Троцкий. За счет литературных гонораров он пока еще мог издавать журнал, выходивший тиражом, не превышающим тысячу экземпляров. Хотя его материальное положение все время оставалось трудным. Знакомство с архивом Троцкого за рубежом (архивы Гарварда, Гуверовского института и института социальной истории в Амстердаме), а также с архивом НКВД дает представление о его большой переписке с издателями, с сыном, из которой видно, как "политический литератор" бился за марки, доллары, франки. Ведь кроме семьи и двух-трех секретарей, которые "по совместительству" были и охранниками, ему еще нужно было содержать журнал, который совершенно не давал прибыли. Вот, например, выдержки из письма Льва Седова, уехавшего в Берлин, отцу:

"Милый мой папа,