Троцкий. Книга 2

В январе 1937 года в "Правде" появилась статья "Сын Троцкого Сергей Седов пытался отравить рабочих генераторным газом". На митинге в кузнечном цехе Красноярского машиностроительного завода мастер Лебедев говорил: "У нас в качестве инженера подвизался сын Троцкого — Сергей Седов. Этот достойный отпрыск продавшегося фашизму отца пытался отравить газом большую группу рабочих завода". Говорили на митинге и о племяннике Зиновьева Заксе, их "покровителе" директоре завода Субботине… Судьба этих людей подобными обвинениями была тут же предрешена.

— Сергей Львович Седов-Троцкий вскоре был осужден. Где-то летом получила открыточку, — вспоминала Ольга Эдуардовна, — которую сумел передать на волю несчастный сын великого отца: "Везут на Север. Надолго. Прощай. Обнимаю".

Ходили слухи, что его расстреляли в 1941 году где-то на Колыме. Но Ольга Эдуардовна не знала: Сергей прожил еще меньше — 29 октября 1937 года он был расстрелян. Единственная вина молодого профессора состояла в том, что он имел несчастье быть сыном главного еретика.

Родители были в долгом неведении о судьбе младшего сына. В последнем письме, которое Наталья Ивановна получила от Сергея (отец ему не писал, чтобы не усугублять положение), он вскользь писал: "…общая ситуация оказывается крайне тяжелой, значительно более тяжелой, чем можно себе представить…[93] А вот июньская 1935 года запись в дневнике Троцкого: "Сережа сидит в тюрьме, теперь это уже не догадка, почти достоверная, а прямое сообщение из Москвы… Он был арестован, очевидно, около того времени, когда прекратилась переписка… Бедный мальчик… И бедная, бедная моя Наташа…"[94]

Получив это сообщение, Наталья Ивановна с помощью мужа написала обращение к общественности, деятелям культуры, в котором призывала "создать интернациональную комиссию из авторитетных и добросовестных людей, разумеется, заведомых друзей СССР. Такая комиссия должна была бы проверить все репрессии, связанные с убийством Кирова; попутно она внесла бы необходимый свет и в дело нашего сына Сергея". Далее Седова продолжает: "Неужели же Ромен Роллан, Андре Жид, Бернард Шоу и другие друзья Советского Союза не могли бы взять на себя инициативу такой комиссии?"

Седова пишет, что "Сережа стоял за последние годы от политики так же далеко, как и раньше… Да и власти, начиная со Сталина, очень хорошо осведомлены об этом; ведь Сережа, повторяю, вырос в Кремле, сын Сталина бывал частым гостем в комнате мальчиков; ГПУ и университетские власти с двойным вниманием следили за ним, сперва как за студентом, затем как за молодым профессором…"[95]

Но все было тщетно. Сергей навсегда сгинул, как растаял… Чудовищная машина репрессий сжигала в своей топке все новые и новые жизни. До самой смерти у отца теплилась надежда, что сын жив, находится где-то в далеком лагере, "без права переписки". Были минуты, когда Троцкий говорил жене: "Может быть, моя смерть спасет ему жизнь?"[96]

В ноябре 1935 года, не дождавшись активной общественной реакции на письмо жены, Троцкий, уже из Норвегии, шлет письмо одному из своих друзей с просьбой:

"Дорогой друг!

Прилагается в 3-х экземплярах письмо Н.И. о Сергее. Помимо всяких агентств, газет и проч., следовало бы послать письмо Ромену Роллану, Андре Жиду, Мальро и др. именитым "друзьям СССР" заказным порядком, с оплаченной обратной распиской"[97]

.

Жена Троцкого еще раз обратилась к мировой общественности через печать: "В продолжение последних трех месяцев я посылала на имя жены сына банковским переводом очень скромную денежную сумму, чтобы облегчить ей, если возможно, помощь Сергею… Но получен ответ: адресат не найден… Таким образом арестована и жена сына… Нельзя отделаться от мысли, что пущенный советскими властями слух о том, что сын мой "не в тюрьме", приобретает в связи с новыми обстоятельствами особенно зловещий и непоправимый смысл. Если Сережа не в тюрьме, то где же он? И где теперь его жена?"[98] Ответом несчастной женщине было страшное гулаговское молчание.

Сталин был непробиваем. Он, а также его аппарат, отвечали на подобные просьбы односложно. Когда у его ближайшего помощника А.Н.Поскребышева арестовали жену, то на мольбы верного "оруженосца" отвечал кратко:

— Не паникуй. В НКВД разберутся.

Как "разбирались" В НКВД, многие знали уже тогда. Помогал "разбираться" и сам Сталин. Следы этой "работы" чудовищно лаконичны:

"Товарищу Сталину.

Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории.

Ежов".

Резолюция однозначна: "За расстрел всех 138 человек.

И.Ст., В.Молотов".

"Товарищу Сталину.

Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников — 200 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу.

20. VIII.38 г.

Ежов".

Резолюция, как всегда, лаконична:

"За. 20.VIII. И.Ст., В.Молотов"[99].

В этой мясорубке и оборвалась жизнь младшего сына изгнанника. Сын Троцкого, талантливый ученый, стал одним из объектов чудовищной мести "непогрешимого вождя".