Троцкий. Книга 2

Письмо, датированное 25 апреля 1940 года, заканчивается призывами крепить СССР — "крепость трудящихся", готовиться к "мировой социалистической революции", для чего надо устранить "Каина Сталина и его камарилью"[218].

Пожалуй, это самый радикальный антисталинский документ Троцкого. Он был опубликован 11 мая 1940 года и вскоре стал известен в Москве.

Прямой призыв к восстанию, созданию нелегального подполья против сталинского режима, устранению "вождя народов" был как выражением готовности идти до конца, так и проявлением отчаяния Троцкого. Попытка устранить Сталина путем нелегальной работы и восстания представляется абсолютно нереальной, даже фантастической. Всякая оппозиция в стране была давно подавлена. Любая попытка выступить против Сталина не имела ни малейших шансов на успех. Дело не только в зловеще четком функционировании карательной системы, но и в неспособности одурманенного народа в тот момент осознать свое совершенное бесправие, рабское положение. Заидеологизированный народ сам ревностно берег свои цепи. Возводя бесчисленные тюрьмы и лагеря ГУЛАГа, народ сам же и заполнял этот печальный "архипелаг". То было величайшим трагическим парадоксом в человеческой истории.

Троцкий заставлял себя верить в мифы. Ведь IV Интернационал был лишь миражом "грядущей" мировой революции.

Я склонен считать, что все последние годы жизни Троцкого, связанные с попыткой создания крупной и влиятельной международной организации, были последним выражением огромного, планетарного эгоцентризма его натуры. Он никак не хотел понять, что время, в которое произошел его феерический взлет, и время, когда родилось его новое хилое и бесперспективное детище, навсегда разминулись. IV Интернационал был самой крупной авантюрой Троцкого в последней эмиграции. На фоне своих грызущихся сторонников он был, как Гулливер среди лилипутов. Движение троцкистского Интернационала оставило эфемерный след в истории политической борьбы, и то лишь благодаря весу и мировой значимости его основателя. У IV Интернационала с самого начала не было исторических шансов.

Стремясь оживить анемичную организацию, Троцкий в ряде случаев попытался вернуться к тем догмам марксизма, которые уже показали в сталинской практике свою ограниченность и историческую уязвимость. Это прежде всего теория классовой борьбы и диктатуры пролетариата, монополия одной партии и предание анафеме социал-демократов. Троцкий думал вести борьбу на два фронта: против империалистической буржуазии и "бюрократического абсолютизма" Сталина. Причем вести эту борьбу без союзников: ведь он по-прежнему считал социал-демократию "идеологическим сословием", находящимся в услужении буржуазии. Однако эти задачи были не по плечу не только Троцкому и его "Мировой партии социальной революции", но и ни одной мировой политической силе того времени. Затея с IV Интернационалом еще ярче высветила обреченное донкихотство Троцкого.

Он часто пытался выдавать желаемое за действительное (например, не переставал утверждать, что самая мощная и влиятельная секция в IV Интернационале — советские "большевики-ленинцы"). И это в то время, когда даже на Учредительном конгрессе не было ни одного делегата из Советского Союза, если не считать тайного агента НКВД Марка Зборовского! В своей статье "Советская секция IV Интернационала" (хотя официально он тогда, в 1936 г., еще не оформился. — Д.В.) Троцкий писал: идеи "левой" оппозиции проникают в СССР, "в частности, и через наш "Бюллетень". Это явное преувеличение. "Бюллетень" после 1933 года мог попадать только в руки сотрудников ОГПУ — НКВД. А Троцкий в этой же статье утверждает: "IV Интернационал имеет уже и сегодня в СССР свою самую сильную, самую многочисленную и наиболее закаленную секцию"[219]. То был миф, в который страстно хотел верить вождь нового Интернационала.