Труба Иерихона

Да и проститутка хороша... Миленькая, смазливенькая, прямо передовичка труда. Нужно же чем-то зарабатывать себе на жизнь, так объясняет свою профессию горизонтального промысла. А в голову не приходит, как и создателям фильма, что могла бы пойти на завод. Не обязательно таскать лопатой цемент, хотя, судя по тому, как швыряет мужиков, могла бы и каток таскать вручную. Но и на сборку микрочипов не хватает людей, ещё на часовом заводе недобор туда как раз нужны нежные чуткие пальчики...

Прислушался, плеск воды прекратился. Значит, вытирается, сейчас выйдет. Интересно, в халатике или же без? Ей можно и без, фигура восхитительная, настоящая...

На полках блестят глянцем видеокассеты с яркими обложками. Треть из них боевики, где красивые мышцатые парни бьют монголовидных придурков с низкими лобиками. Понятно, мочат русских... Их сейчас истребляют во всех фильмах, книгах, анекдотах... Их надо бить, потому что каждый человек, кроме законченного подонка, нуждается в оправдании своих не совсем хороших действий.

То есть противник должен быть виноват, чтобы его можно было повозить мордой по битому стеклу. Потому русские заранее виноваты во всем. У нас очень огромная и богатейшая страна, но чтобы её отнять и поделить, надо какое-то законное основание. А когда законного нет, то надо подвести хотя бы видимость закона. Придраться хотя бы к тому, что некоторые русские бьют своих жён или носят не того фасона туфли, а это уже повод, чтобы ввести свои войска... конечно же международные, а дальше по накатанной...

Стукнула дверь, Стелла вышла целомудренно: в запахнутом длиннополом халате, на голове тюрбан из махрового полотенца. Чистое от косметики лицо стало ещё моложе и ярче: татуашь в нужных местах только подчёркивает изящные линии.

Я на всякий случай набираю тебе воды, сообщила она. Можешь полежать, расслабиться. Только не медли, у меня полная ванна набирается за три минуты!

На фиг лежание, ответил я. Душ у тебя есть?

Есть...

Исправен?

Она оскорбилась:

Исправен!

Вот и хорошо, ответил я. Не тюлень же...

Но когда переступил порог и узрел такое великолепие, пена уже поднимается до краев, аромат кружит голову, махнул рукой и решил малость потюленить в пенистых волнах разврата.

Княгиня не догадалась зайти потереть мне спинку, тем более помыть, что проделывают все женщины просто по своему инстинкту, а её инструкторы не догадались подсказать такое, уверенные, что уж это она сама знает. Я лениво соскребал ногтями грязь, нежился, во всем теле расслабление, балдеж, я чувствовал себя свободным животным, и это мне откровенно нравилось.

Вообще-то помню время, когда появился лозунг: «Я хочу, чтобы меня воспринимали таким, какой я есть!» Молодёжные массы это откровение восприняли с восторгом... Я, понятно, встретил в штыки... ну такой вот, не в ногу... своим нюхом идеологического сапёра сразу увидел идеологическую мину, заложенную умелыми имперскими террористами.

Для меня это было то же самое, что Митрофанушкино: «Не хочу учиться, а хочу жениться». Не хочу совершенствоваться, принимайте меня естественным, то есть похотливой обезьяной, что хоть и поднялась на задние лапы, но пока ещё обезьяна, и это пора бы признать... И вести себя подобно обезьяне.

В те годы умер лозунг: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» а на смену пришёл: жизнь самое дорогое, ничего нет ценнее жизни, так что лучше остаться трусом, чем умереть героем, и вообще, когда вас поставят на четыре кости и начнут трахать не сопротивляйтесь, а то ещё и по морде можно схлопотать, лучше расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие. Чёрт, как это у меня навязло, как заезженная пластинка... Нет, нужно повторять, как повторяют противоположное, насчёт сверхценности жизни, тогда что-то да западёт в чьи-то доверчиво подставленные розовые ухи...

Из ванны вылезал в самом деле отяжелевший, словно ком ваты, пропитанный тёплой водой. Из десятка полотенец едва выбрал нужное, наконец выбрался в комнату, Стелла уже сидела в большой комнате у стола. Хрюка лежит у её ног, предательница. Даже не поинтересовалась, не утонул ли я в ванной. А дома стоит чуть задержаться там, уже скребется за дверью.

Через раскрытую дверь на кухню виднелся край стола с грязной посудой. Стелла не использовала время, пока я трудился в туалете и ихтиандрил в её ванной, чтобы переодеться, скажем, в более откровенный халат, а то и вовсе лечь в уже разобранную постель. У неё наверняка целый гардероб халатов, один другого роскошнее, пленительнее и зазывнее.

Она оставалась в том же длинном и наглухо запахнутом халате. Лицо её несколько побледнело, брови трагически взлетели на середину лба. В больших прекрасных глазах стояло недоумение: что я делаю? И то ли делаю?

То, ответил я взглядом. У тебя это получается ещё великолепнее, чем духовные искания.

В конце концов, сказал я себе, забираясь в постель, мы оба сейчас приносим жертву для Отечества. Сближение культур требует и таких усилий.

Глава 23