Трудно быть «дьяволом»

Я не слушаю. Я закрываю глаза и стучу затылком о стену, пытаясь осознать масштаб происходящего. Все события последних суток начинают выстраиваться в чёткую, кошмарную картину.

Что мы имеем? Земные проводят серию диверсий, размягчают оборону, и высаживают на "метеостанции" ударный отряд. Затем они частично взламывают системы, открыв путь для малочисленного десанта. Само по себе это бессмысленно. Несмотря на диверсии атакующих рано или поздно сомнут. Но что, если это просто смертники, отвлекающие внимание от происходящего на Маринер-Зета? Если подлинная цель всего балагана – выпытав коды, взломать сеть и вырубить орбитальный периметр, открыв тем самым путь Второй и Третьей флотилиям?

А если так, то первый раунд большой войны Марс проиграет. Без космического прикрытия, без систем планетарной обороны мы много не навоюем. Захватчики гарантированно выйдут на низкую орбиту и будут безнаказанно утюжить войска на поверхности. Довершит разгром пятая колонна, которую земные умудрились сформировать прямо у нас под носом. Если они подкупили комстанции, которого перед назначением разве что под лупой не рассматривали, то они могли подобраться к кому угодно.

Но кое-что всё равно остаётся неясным.

– Если комстанции – предатель, почему он сам не предоставил им доступ?

– Всё не так просто. Для того чтобы "уронить" защиту, им нужно загрузить вирус на несколько серверов и активировать его одновременно везде. Комстанции не знает паролей ко всем машинам. Его доступ достаточно ограничен, ведь он, по сути, управленец, не компьютерщик. Поэтому они и вынуждены ломать сеть, рискуя быть пойманными.

– Откуда у тебя пароли?

– По долгу службы я работаю с нужными им серверами. Для большей безопасности "ключи" завязаны на мою биометрию. Они испугались, что я умру под пытками и оставлю их ни с чем, поэтому и отпустили пока. Но судя по тому, что вы говорите, времени у меня всё равно осталось немного.

Это точно. Времени в обрез не только у нас, но и у всей Республики. Что же делать?

Похоже, земные нащупали брешь в протоколах безопасности и успешно ей воспользовались. Тревожная кнопка отключена, носитель нужных кодов почти "доломан", а на все вопросы из центра предатель–командующий будет бодро отвечать, что всё в порядке. Ведь проверить его сейчас всё равно некому! Выходит, что самое слабое место в их планах – умник. Не будет его – не будет и доступа.

Искоса смотрю на кровавые бинты. Вновь приговаривать невиновного? Сначала дед, теперь ботаник. Я уже не понимаю, кто я – солдат или убийца. Но выбора нет, его опять нет! Будь прокляты земные, будь проклята эта станция и… будь проклят я сам, если не сделаю то, что должно.

Встаю и подхожу к нему. Умник пытается отползти, вжимаясь спиной в стену. Он понял, что я собираюсь сделать. В его глазах застыли страх, недоумение и почти детская обида.

– Товарищ капитан… – неуверенно тянет Двадцатый.

– Сидеть! – рявкаю на подчинённого. – Прости, мужик, – обращаюсь я к умнику. – Другого пути нет.

В этот момент дверь открывается и я быстро присаживаюсь на кушетку. Повезло ботанику, и – не повезло. Всем нам.

Заходят двое. Подтянутый офицер в чёрном мундире войск Содружества и охранник в боевом скафандре. Они их вообще когда-нибудь снимают? Хорошо, хоть забрало поднял, можно при случае плюнуть в его наглую рожу.

Знаков отличия на офицере нет, но по повадкам всё ясно и так. Он с неприязнью обводит нас взглядом и подходит ко мне.

– Значит, это ты командир? Приятно познакомиться.

Он тут же без замаха бьёт меня в скулу. Удар хороший, поставленный. Я почти падаю на пол, но в последний момент цепляюсь за край кушетки и с усилием распрямляюсь. С вызовом смотрю ему в глаза, ожидая нового удара, но он только ухмыляется и трясёт кистью, расслабляя руку.

– Ишь, какой крепкий! Коммуняка двужильный. Ну ничего, сейчас мы с тобой пообщаемся.

Кивает конвоиру. Тот дёргает стволом автомата вверх.

– Встать! На выход! Руки за спину!

Нехотя подчиняюсь и выхожу в коридор. Скользнувшая на место дверь отсекает меня от Двадцатого, последнего осколка моего старого мирка. Я остался один. Сейчас меня выпотрошат на допросе и поставят к стенке, как уже поставили бойцов отряда. Как поставят потом и Двадцатого.

Словно в подтверждение моих мыслей мы проходим мимо запачканной кровью, изрешеченной иглами стены. Скорее всего, меня приведут сюда же.

Что же делать? Думай, капитан, думай! Мозги – твоё последнее оружие. И я думаю, преодолевая сопротивление измотанного организма. Думаю, пока в моей до сих пор звенящей после удара голове не созревает отчаянный план.

– Эй, как тебя там? – развязно обращаюсь я к офицеру. Тот спотыкается на ходу и возмущённо оборачивается.

– Что ты сказал?

– Я говорю, хорош ваньку валять. Я ведь из этих, из ваших. А здорово ты мне врезал, – нахожу я в себе силы рассмеяться.

Процессия замирает. Офицер, подумав, переспрашивает:

– Из каких это "из наших"?

– Да ладно тебе, – панибратский тон даётся мне всё легче, я и не подозревал в себе таких актёрских способностей. – Веди меня к комстанции, там объясню.

Он колеблется, и я продолжаю блефовать.