Трудно быть графом

– Надымили, – произнёс он, правда, не повышая голоса. – Нельзя, что ли, сразу вентиляцию включить Весь дым в подъезд идёт.

– Прости, Михайлыч, – примирительно сказал один из знакомых ему соседей. – Не сердись… Да и после того, как нас всех так шибануло, немного расслабиться сам бог велел… Что это вообще было?

Конечно, подробностей произошедшего они не знали, как и многие в доме. И конечно, инспектор рассказывать им о таком не собирался. Это вообще не было темой для разговоров.

– Пусть специалисты в этом разбираются, а я не эксперт по туману, – только и сказал он.

Здесь собрались шесть человек. Троих… нет, пожалуй, четверых, он знал. Двое были его соседями – тихие, безобидные алкоголики. Ещё один парень был из соседнего дома. И одного он знал в лицо, но общаться до этого дня с ним не приходилось. Остальных троих инспектор вообще видел впервые.

– Что вы здесь устроили? – осуждающе обвёл он взглядом помещение. Заплёванный пол, пустая бутылка… Две бутылки.

– В общем, так, мужики, – жёстко произнёс полицейский. – Берём вёдра и тряпки и наводим порядок… Всё ясно? Тогда приступаем. Через десять минут приду проверю, – предупредил он, прежде чем уйти. Что-что, а беспорядок он терпеть не мог, особенно свинское поведение.

Этажом ниже собралась другая компания – его дочь с друзьями. За три часа, прошедших с последнего инцидента, они уже отошли от всех неприятных последствий и вновь собрались вместе. На этот раз к ним присоединились и некоторые взрослые, живущие здесь.

Разговор шёл, в общем-то, ни о чём. Соседям Александра Михайловича было просто интересно расспросить ребятишек об Академии, о которой они столько слышали, а видеть которую не довелось. Хотя, казалось бы, она вот, совсем рядом… По крайней мере, вход, ведущий в то место.

– Это не совсем так, – вежливо возразил Ким на чьё-то предположение о месте нахождения Академии. – Никто до сих пор не может точно сказать о её местонахождении. Порталы просто сокращают расстояние между нашим миром, местом, где мы находимся и живём, и тем местом, которое мы уже привыкли называть Академией… Хотя первоначально мой предок и не планировал создавать там ничего такого. Это уже позже его жена и моя далёкая прабабушка открыла там первую школу для детей-сирот. Именно с их помощью впоследствии и появились первые учебные корпуса, в которых мы сейчас обучаемся… А всё начиналось с маленькой полуофициальной деревянной школы на сто мест.

– А Академград? – напомнили Киму о небольшом городке, что расположился на краю обитаемой зоны. – Я слышал, что это изумительное и совершенно безопасное для проживания место, – сказал мужчина, корец лет тридцати. Его имени инспектор тоже не знал, так как он был одним из тех, кто в момент выброса нашёл убежище в их доме.

– Академград… Это место начали перестраивать только при моём деде, – пояснил Ким, который уже неплохо знал кое-что из истории принадлежащих его семье земель свёрнутого пространства. – До этого там ничего не было. Только после решения о постройке собственного университета появился и проект города. Так что, можно сказать, их строили одновременно: и город, и университет… Вернее, город вокруг университета.

– А вам там, – спросил его всё тот же кореец, – случайно, не нужен высококвалифицированный электрик?

Ким внимательно глянул на него, прежде чем ответить.

– Этого я вам не могу сказать, не знаю, – сказал он. – Но если вы оставите мне свои данные, я передам их сестре, а она уже решит. И думаю, обязательно даст свой ответ.

– ОНО уходит, – внезапно вмешался в его разговор мысленный говор Ласки.

Ким сразу догадался, что она имела в виду. Положил ладонь своей кошечке на головку и погладил, давая понять, что услышал её. Глянул на часы, что были у него на запястье. С момента начала выброса прошло уже шесть часов. Не так уж и много времени. Можно сказать, что данный выброс войдёт в городскую историю как один из самых непродолжительных выбросов.

Последний… вернее, уже предпоследний выброс, в котором он лишился большей части своих родных, продлился бесконечные двадцать пять часов. А тот, что случился ещё раньше, до него – двенадцать. Самый короткий выброс, длившийся всего пять часов, произошёл двадцатого октября одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. А самым длинным, в несколько суток, остаётся тот, что стал первым выбросом со дня образования туманных зон.

«Отлично! Выходит, ещё до вечера мы будем дома», – заключил Ким.

* * *

Удар, от которого буквально зазвенело в ушах, сотряс корпус бронетранспортёра. И этот удар был несравненно сильнее предыдущего удара, нанесённого змеёй. От внутреннего корпуса даже отлетели несколько щепок металла, только чудом никого не задев.

– Какого… – Стас дёрнулся. – Сержант! Что происходит?

В ответ только приглушённая ругань, звук электромоторов, поворачивающих башню в нужную сторону, и… Снова сильнейший удар и ощущение сильнейшего огненного жара, проникшего в десантное отделение БТР. Показалось, что бронетранспортёр попал в доменную печь.