Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков

Тут есть и другая сторона медали – в той ситуации немецкие войска, оттесняемые к Днепру, наоборот, приближались к своим базам снабжения, опираясь на неподвергшуюся крупным разрушениям сеть коммуникаций. Следовательно, они попадали в этом отношении в гораздо более выгодное, в сравнении с войсками РККА, положение. Это было объективное обстоятельство, с ним, как говорится, ничего не поделаешь. Но учитывать его Н.Ф. Ватутин и Ф.И. Голиков были должны.

Итак, ошибки командующих Юго-Западным и Воронежским фронтами были, на мой взгляд, наиболее существенной составляющей в той причине поражения советских войск, которая обозначена мною как «ошибки советского командования». Причём пальму первенства здесь, безусловно, держит Н.Ф. Ватутин.

Можно согласиться с военными историками А. Заблотским и Р. Ларинцевым, которые отмечают:

«…Изначально замысел операции «Скачок»

(авторы говорят о «Скачке» в современной, расширенной трактовке этого названия (см. выше) – И.Д.) был хорош, и мало того, определялся самой стратегической обстановкой, сложившейся к тому времени на юге. Надо было только грамотно воплотить его в жизнь, совершив при этом как можно меньше ошибок. К сожалению, на уровне оперативном (армия – корпус) мы совершили гораздо более ошибок, чем противник»

[17; 4].

Речь идёт как раз о «зоне ответственности» командующих фронтами, именно об их ошибках (прежде всего, Н.Ф. Ватутина).

Однако снимать вину со Ставки Верховного Главнокомандования не следует. И, прежде всего, она заключается в том, что Ставка проводила широкомасштабные наступательные операции, не имея существенных резервов. Подобная стратегия «лихого кавалерийского налёта», когда наступление не обеспечено резервами, очень рискованна и имеет большие шансы закончиться крупной неудачей, что и произошло в действительности.

Озаботилась созданием фронтовых резервов Ставка ВГК только в конце января – 29-го числа в 23.50 появляется её директива № 46015, в которой Ставка предписывает командующим Юго-Западным, Южным и Северо-Кавказским фронтами создать постоянные резервы фронтов путём вывода в резерв стрелковых дивизий и бригад для их пополнения и отдыха [37; 43 – 44]. Директива, безусловно, предназначалась для фронтов южного крыла советско-германского фронта. Но командующий Воронежским фронтом в список адресатов почему-то не попал.

Что же касается создания резервов Ставки, т.е. войсковых объединений, которые могли бы усилить наступающие Воронежский и Юго-Западный фронты с их изрядно измотанными армиями, то здесь реальные шаги последовали в феврале, хотя С.М. Штеменко в мемуарах отмечает, что вопрос об упорядочении дела с резервами стратегического характера решался Ставкой ВГК единовременно с рассмотрением вопроса о резервах оперативных, т.е. фронтовых. Это, конечно, так. Но создание стратегических резервов связано с крупномасштабными мероприятиями, на которые требуется время. Поэтому, скажем, 1-я танковая армия М.Е. Катукова стала формироваться только в феврале 1943 года [8; 8]. Ну, а крупные группировки для стабилизации положения в Донбассе и под Харьковом вообще стали собираться Ставкой только в конце февраля – начале марта 1943 года. Речь идёт о серии директив от 28 февраля (№№ 46060, 46061, 46062, 46063 (см. выше)) и директиве № 46065 от 1 марта 1943 года о переподчинении 66-й армии командующему ЮЗФ [37; 84 – 86]. Ясно, что все эти меры имели «отсроченный эффект». Сами директивы указывали, как правило, сроки передислокации армий и корпусов около середины марта. Но подобные сроки позволили стабилизировать ситуацию уже после отступления наших войск за Северский Донец, сдачи Харькова и Белгорода. Словом, Ставка ВГК запоздала с созданием стратегических резервов на южном крыле советско-германского фронта, а оперативные резервы Юго-Западного и Воронежского фронтов были крайне малочисленны и слабы, чтобы воспрепятствовать развитию немецкого наступления.

Причины поражения одной из противоборствующих сторон в любом из сражений заключаются не только в ошибочных шагах проигравшей стороны (субъективные причины), условиях, в которых этой проигравшей стороне пришлось действовать (объективно-субъективные причины), но и в действиях, предпринятых победителем. Эти последние во многом представляют для проигравших объективный фактор. В самом деле, планы, решения и шаги противника при любом раскладе событий не являются полностью зависимыми от действий данной конкретной стороны. Степень объективности шагов противника возрастает именно в случае проигрываемого сражения, когда противник навязывает проигрывающей стороне свою волю, заставляет играть по своим правилам.