Трудный переход

Ермеков не раз видел смерть и рисковал жизнью. Но сейчас, глядя в юное лицо девушки и изборожденное морщинами, изуродованное пулей лицо старика, он содрогнулся от жалости.

Внизу, у подножия холма, белели купола четырех юрт, возле которых окруженные подразделением Очкасова стояли люди. Когда Молдабай подъехал, они сбивчиво объясняли, что это аул-ферма одного из колхозов Джалагашского района, перекочевавший сюда только вчера. Колхозники сообщили, что ночью на них напади какие-то люди, угнали лошадей, забрали много овец и отобрали провизию. Бандиты надругались над девушкой-комсомолкой, заведующей фермой, а затем зверски убили ее и старика отца, пытавшегося защитить свою дочь. Их тела аульчане хотели похоронить на вершине сопки.

К Ермекову, стоявшему среди аульчан, причитая, подошел седобородый аксакал:

— Не думал я, начальник, что в такое время найдутся гады, которые поднимут руку на свой народ. Эти звери отняли у нас все, до последнего зернышка. Будь проклят, сын свиньи и шакала, ты, Каражан, убийца моего брата и племянницы! О аллах, покарай негодяев!

Глаза старика застилали слезы.

Что мог ответить, чем мог утешить аксакала и аульчан Молдабай? Чувство вины, вины за необратимость свершившегося тяжелой ношей легло на его плечи.

— Не плачьте, ата! — только и смог выдавить, сдерживая волнение, Ермеков, пожимая аксакалу руки. — Мы найдем убийц!.. А за остальное не беспокойтесь, наши люди поделятся всем, чем только могут. О случившемся сообщим в районный центр, помощь вам будет.

Темнело. Успокоенные аульчане старались как можно лучше устроить людей отряда на ночлег. Ермекова и командиров аксакал — родственник убитых, пригласил в свою юрту. Очкасов, проверив караулы, явился последним.

Согбенный горем и несчастьем, воспоминаниями о пережитом, аксакал, сидевший за дастарханом, медленно поднял голову:

— Сынки! Вы понимаете и разделили наше горе. Не знаю, как отблагодарить вас. Чем могу я ответить на вашу заботу? Послушайте старое предание. «Много-много лет назад казахи-кочевники страдали от частых набегов калмыков. Доведенные до отчаяния, степняки решили объединиться и принять какое-то решение. Бии того времени: Старшего жуза Толе-бий, Среднего — Каздаусты Казыбек, бий и батыр Младшего жуза Сарыбай собрали сардаров и поехали к калмыкам на переговоры. Их поездка увенчалась успехом: племена стали жить мирно. На обратном пути, на одном из привалов гонец сообщил, что у Каздаусты Казыбека умер любимый сын. Толе-бий решил, что Старший жуз устроит застолье в честь Среднего, а представитель от Младшего Сарыбай должен объявить Казыбеку о горестной вести: смерти сына. Так и сделали. За дастарханом, накрытым в дань уважения Среднему жузу, батыр Сарыбай так объявил Казыбеку о смерти его сына:

— О, досточтимый Казыбек!Велик ваш табун —Да пропал жеребец,Остра ваша сабля —Да остались лишь ножны,

Велик аллах, подаривший вам сына,Да сам же забрал его —В царство теней!Вернешь ли утрату безутешным горем?

Бий Казыбек, услышав это сообщение, помрачнел, задумался, осмотрел сидящих и ответил: «Когда родился мой сын, Средний жуз поздравил меня с радостью. Теперь он умер, и все три жуза оплакивают его и соболезнуют мне. Значит — я не одинок, со мною народ. Имею ли право горевать?».

— Сынки! — обращаясь к Ермекову и Очкасову, сказал старик. — Схожие чувства охватывают сейчас и меня, с той лишь разницей, что Казыбек радовался трем жузам казахов. Я вижу среди вас русских, и они русские братья, в трудные минуты разделили наше горе. Спасибо за все доброе, что вы для нас сделали, пусть вам во всем сопутствует удача.

— Мы благодарны вам, аксакал, за добрые слова, — ответил Молдабай, глядя на старика, утирающего красные, опухшие от слез глаза. — Скажите, ата! Вы упоминали имя Каражана. Вы узнали его? Не сын ли это бывшего бая Алдажара? Сколько человек с ним было?

— Он, он, сынок! Я узнал его даже после стольких лет, даже в той сайгачьей шкуре, в которую он, будто дикарь, был одет. Его отец Алдажар немало вреда причинил нашему народу. А этот зверь, хоть и глупее своего отца, но еще хуже. Каражан за главного у этих бандитов. И вот еще что, сынок. Случайно я услышал, как Каражан говорил одному из своих подручных, что они должны с кем-то встретиться и объединиться в местности Шихан.

Ранним утром отряд вновь уходил в пески. Женщины, старики, дети — весь аул — собрались проводить их и благодарно махали им вслед.

— Молдаке, — покачиваясь в седле, заговорил перенявший казахскую форму обращения к старшим Очкасов, — из вашего разговора со стариком я понял, что главарь банды Каражан — сын бая Алдажара, о котором до сих пор с такой ненавистью вспоминают местные казахи. Что это за человек, что это за история?

II