Трудный поединок

Рука Георгия Робертовича невольно потянулась к телефонному аппарату – посоветоваться с Шейниным. Но Гольст тут же убрал руку – не стоит. Лев Романович подумает, что следователь перестраховывается вместо того, чтобы самому принять решение.

Но как бы там ни было, а своему начальству Гольст решил все-таки доложить о ночном звонке. Он зашел к Сапожникову. Тот, не на шутку встревожившись, в свою очередь попросил прокурора города Филиппова срочно принять их с Гольстом.

Прокурор внимательно выслушал Георгия Робертовича и спросил:

– А может, вы обознались? Не расслышали? Или просто слуховые галлюцинации? Знаете, бывает от переутомления…

– Да нет,– покачал головой следователь.– Очень четко произнесла: Нина Амирова.

– Странно…– прокурор повернулся к Сапожникову:– А вы что думаете, Израиль Григорьевич?

– Семь месяцев молчала и вдруг объявляется… Что же заставило ее позвонить, а? – рассуждал Сапожников.– И главное, почему ночью, домой, а не на работу?– Он помолчал и добавил: – Нет, здесь что-то не так. Не вяжется. Если это действительно она, почему толком не объяснила Георгию Робертовичу, что заставило ее позвонить? Я так понимаю: кто действительно имеет желание помочь человеку в положении, в котором находится Дунайский, поступают по-другому. Ведь есть простые человеческие слова… Так, мол, и так, произошло недоразумение. Не хочет до конца открыться, бог с ней, но обрисовать картину, почему произошло это недоразумение, объяснить вкратце, зачем она так поступает,– вот что сделали бы на ее месте. Звонит-то следователю!

– И у меня складывается впечатление, что это не Амирова,– сказал Филиппов.– А те, кто хочет выгородить Дунайского. Вывести вас из равновесия,– повернулся к Гольсту прокурор.– Психическая атака… Но вы все-таки поставьте в известность МУР.

– Я это уже сделал. Сразу после звонка.

– Ну и хорошо,– словно с этим покончено, хлопнул по столу ладонью Филиппов.– Чем теперь занимаетесь?

– Прежде всего хочу послать вещдоки на экспертизу. И договориться о повторной судмедэкспертизе частей трупа,– ответил Гольст.

– Посодействуйте, чтобы все это сделали побыстрее,– попросил прокурор начальника следственного отдела Сапожникова. Тот кивнул.– Чем закончился ваш поход в Прокуратуру Союза? – поинтересовался у Георгия Робертовича Филиппов.

– Посоветовали продолжать расследование,– сказал Гольст.– И все время держать в курсе…

Филиппов понимающе кивнул, и на этом разговор закончился.

Хотя Сапожников и прокурор склонялись к тому, что ночной звонок был не что иное, как провокация, мысль о нем не покидала Георгия Робертовича. Какая-то доля сомнений оставалась. А если все же Амирова?

На всякий случай Гольст усадил в своем кабинете Полякова и Лену Захарову, студентов-практикантов, помогавших ему в день ареста Дунайского, а сам поехал по делам.

Георгий Робертович заехал в Институт судебной медицины, договорился о проведении повторной экспертизы частей трупа. А также завез на экспертизу ножки стола и паркет, изъятые при обыске. После этого направился на квартиру Дунайского заканчивать обыск.

Снова и снова Георгий Робертович возвращался мысленно к телефонному звонку, раздавшемуся ночью. Он вспоминал каждое слово, произнесенное незнакомым женским голосом, и смутно чувствовал, что его что-то беспокоит при этом. Но что именно, Гольст объяснить не мог. Интонация? Построение фраз?

Уже подъезжая к дому Дунайского, Георгий Робертович вдруг понял причину этого беспокойства. Произношение!

Женщина, говорившая по телефону, имела явно московский выговор. Чуть растянутый, с открытым «а». Звук «г» она произносила мягко, легко. Георгий Робертович вспомнил сестру Амировой Тамару Кулагину с ее фрикативным «г». Он еще тогда, при первой встрече отметил, что Кулагина имеет украинский выговор. А Нина? Они воспитывались вместе, и, значит…

Поднявшись на шестой этаж, где жил Дунайский, Гольст первым делом спросил у Жариковой, какое было произношение у Амировой.

– Как у украинки,– ответила Гликерия Саввична.– Первое время я поправляла ее. А она все по-деревенски,– «ге» да «ге». Я махнула рукой. Раз с детства так привыкла, разве разучишь?

Гольст почувствовал облегчение. Значит, звонила не Амирова. Но если не она, то кто же? Те, как высказал предположение Филиппов, кто стоит за Дунайским? А может быть, женщина звонила все-таки по поручению самой Амировой? Такой вариант тоже не исключен.

Понятые – управдом и жена дворника – с утра дожидались его. Гольст продолжал обыск.

Бурые пятна снова были обнаружены на других участках пола под паркетом. Нашел их следователь и в вентиляционном отверстии, которое располагалось в стене возле самого пола и было закрыто металлической решеткой. Управдом и Жарикова называли это отверстие отдушиной. А возникли эти пятна там, очевидно, потому, что пол имел небольшой уклон. И кровь (если это была она) стекала в сторону отдушины.

Гольст тщательно обследовал кухню и ванную комнату. Он рассуждал так: если Дунайский расчленил труп в своей комнате, то все равно ему надо было куда-то слить кровь или воду после уборки комнаты.