Труп-невидимка

Я приехала в Тарелкино и, оставив машину во дворе, пошла к манежу. Нам всего несколько человек под руководством тренера ездило по кругу, отрабатывая правильную посадку. Насколько я поняла, главное, когда страус развивает хорошую скорость, не пытаться обнять его за шею. Шею он как раз вытягивает вперед. Но и прямо сидеть нельзя – это ему мешает.

Я обогнула край загона и пошла вдоль сараев. Симпатичный молодой птицевод (я опять некстати вспомнила старшую свекровь) помог мне найти нужный сарай. Оказавшись внутри, я стала считать двери.

Их оказалось три. Одна – у меня за спиной, одна – в конце коридорчика, и еще одна… в потолке! Оказалось, наверху хранят солому для подстилки и сбрасывают прямо в эту дверь.

Вряд ли Раймондюкас втащил Ленкино тело наверх. А вот вытащить покойницу через вторую дверь мог вполне.

Я открыла ее. Она вела на задворки птицефермы. Если я, оглашая криком окрестности, выскочила в первую дверь и, привлекая к себе общее внимание, понеслась через загон к дому, то он тащить тело этим же путем уже не мог. Опять же – кто из птицеводов, когда прибыли клиенты, станет околачиваться на задворках?

Я вышла, сделала два шага и поняла, что третьего не будет.

Дворик был небольшой, пересечь его – секундное дело, и вон же калитка, а за калиткой, судя по всему, какие-то поля и луга, и вдали уже виден лес, и где-то там наверняка есть дорога, на которой Раймондюкаса ждала его машина, но для меня теперь даже калитка – и та недосягаема.

Делать нечего – я огласила окрестности криком.

Прибежал симпатичный птицевод, посмотрел на меня и расхохотался.

– Стойте спокойно, сейчас я вам помогу!

Он взял лопату и стал отгребать от меня полужидкую прелую страусиную подстилку, которая лежала тут слоем саннтиметров в сорок. Наконец мне удалось развернуться, и он втащил меня обратно в сарай.

Нет, подумала я, этак мертвое тело не вытащишь. Слой птичьих удобрений не за один день скопился… Есди даже Раймондюкас и хотел воспользоваться этой дверью, то должен был потерпеть крах и вернуться. Очевидно, у него просто ноги сильнее моих. Он вернулся – и что же дальше? Я попыталась отыскать четвертую дверь, но безуспешно.

Как же выкрутился Раймондюкас?

Неужели он молниеносно втащил тело наверх?

Я посмотрела на дверь в потолке. Странно, неужели они через эту дверь загружают туда солому?

– Да вы что? – удивился птицевод. – Там снаружи на уровне второго этажа целые ворота!

Он вывел меня и показал эти самые ворота в стене. Действительно – очень удобно, подогнав вплотную грузовик, перекидать туда сено. Ровная площадка, от которой дорога ведет мимо хозяйственных построек к грунтовке. Дорогу эту из дома не видно, да и из манежа, кажется, тоже. Вот как подогнали сюда машину! И вот как увез Раймондюкас тело!

– А можно туда залезть? – спросила я, показывая на ворота.

– Придется сходить за лестницей.

Пока он ходил, я вернулась в сарай. Загородки у страусов были дощатые и довольно высокие. Ну точно! Вот сюда поставить ногу, сюда – другую, сюда – третью, и вот ты уже у самой двери!

Но я забралась на этот чердак по лестнице.

– Тут кто-то был! – воскликнула я. – Солома примята! Тут лежало мертвое тело!

– Живое тело, – поправил птицевод. – И даже чересчур живое. А если совсем конкретно два тела.

– Что же они там делали?

– А что могут делать два живых тела на сеновале?

Пришлось согласиться. В число прелестей сельской жизни входят объятия невинной поселянки на благоухающем сеновале, под пересвист любезных пташек… ой, будь он неладен, этот Раймондюкас!

Я поняла, что больше мне тут ничего не обломится.

Льстя себя надеждой, что строгий Запердолин добьется от него всех подробностей, я поехала домой.

Когда я въехала во двор, то увидела небольшой аккуратный беленький грузовичок с рекламой расторгуевской птицефермы на бортах. Как к цистерне с Августой, к нему был пристроен пандус. У пандуса стояли зоотехник Гоша и дворник Афанасий.

– Цып-цып-цып! – звали они, показывая тому, кто сидел в грузовике, куски пирога на широких ладонях.

– Это что? – прошептала я.

– Это вам от Расторгуевых страусиху в подарок привезли, – с непонятной ненавистью ответил Гоша. – В дом ее определим, или пускай пока в парке попасется?

Глава четырнадцатая

На следующий день я позвонила Запердолину.

– Похоже, ты была права, – сказал полковник. – Мы копнули биографию Раймондюкаса. И странные вещи в ней творятся…

Я вскрыла блок моих любимых сигарет «Голуаз», уселась в кресле поудобнее и приготовилась слушать. Я просто обожаю сперва слушать, а потом записывать длинные истории моих будущих персонажей. Очень люблю, чтобы там было побольше народа. Чтобы фигурировали все дедушки, бабушки, соседи, сослуживцы, чтобы клубилась толпа, чтобы мельтешили имена и фамилии! В этой атмосфере я чувствую себя, как рыба в воде!..

Кстати о земноводных… Я подумала, что надо бы вызвать Гошу и узнать, как освоилась на новом месте Августа, но полковник Запердолин уже вовсю вещал, и я принялась слушать.