Ольга Степнова

Трындец

Трындец пришёл неожиданно.

Хмурым осенним утром раздался звонок в дверь, Паша открыл, а там – здрасьте вам! – полный Трындец во всём его неласковом обличьи: в мокром плаще, поношенных ботинках, с нестриженными волосами, землистым лицом и впалыми щеками.

Трындец трясся от холода и явно был голоден.

– Пустишь? Или мне самому войти? – спросил он простуженным голосом.

– А ты, случаем, не ошибся? – ухватился за последнюю надежду Паша, кивнув на соседнюю дверь. – Тебе не к Семечкиным?

– Я у них полгода назад был, – усмехнулся Трындец, проходя в квартиру. – Теперь твоя очередь.

Паша вспомнил, что полгода назад у Семечкиных сдохла собака, сгорела дача, угнали машину, незамужняя дочка родила чернокожую тройню, бабушка заболела болезнью Альцгеймера, а сам Семечкин сломал руку, лишился работы и даже хотел сброситься с крыши, чтобы навсегда урегулировать конфликт с банком, у которого он взял кредит на квартиру.

Паша вздохнул и закрыл дверь не в силах решить вопрос – можно ли вытолкать Трындеца взашей из своего дома, или это несёт за собой непредсказуемые последствия?..

– Коньяк будешь? – спросил Паша у Трындеца, который сбросил мокрый плащ на пол и уселся на него прямо посреди кухни.

– Какой же Трындец от коньяка откажется? – удивился Трындец. – Ты только уточни, остался ли он у тебя, а то предлагать-то все предлагают, а как до дела дойдёт – ой, простите, только вода в кране осталась, и то не факт, может, и отключили уже за неуплату! – Трындец подмигнул Паше, и у того мороз по коже пошёл.

Коньяка в бутылке и впрямь не осталось, воды в кране тоже, хотя вроде Паша платил, давно, правда – три года назад, – но ведь платил же!

– Я ж говорил, – усмехнулся Трындец. – Только не вздумай мне морду бить, я всё равно не уйду, а у тебя проблем прибавится.

– Скажи, что мне сделать, чтобы ты исчез из моей жизни? – упав на колени, взмолился Паша.

– Повеситься! – захохотал Трындец. – Другого выхода я не вижу.

– Я не хочу умирать! – завопил Паша. – Я молод! У меня вся жизнь впереди!

– У тебя нет выхода, – покачал головой Трындец. – Сам посуди: жена тебя бросила, с работы вот-вот уволят, квартиру за долги заберут и в общагу выселят, а главное – радостей в жизни у тебя не осталось!

– Остались! – взвизгнул Паша. – Остались у меня в жизни радости! Пиво, вобла и подлёдная рыбалка!!!

– Сколько раз ты проваливался под лёд, рыбак хренов? – прищурился Трындец.

– Ни разу.

– Этой весной провалишься, – пообещал Трындец. – Лёд будет тонкий, ты – пьяный, так что с воблой познакомишься прямо в среде её обитания.

– Ты что, господь Бог? – в ужасе прошептал Паша. – Откуда ты знаешь, что будет весной?

– Я Трындец и этим всё сказано. Меня даже господь Бог побаивается и уважает. Так ты будешь вешаться, или предпочитаешь утонуть в проруби?

– Предпочитаю утонуть, – всхлипнул Паша. – До весны ещё… октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль… – начал он загибать пальцы. – Это ж сколько пива можно успеть выпить, сколько воблы съесть? Нет, вешаться я не буду. Предпочитаю погибнуть через полгода в среде обитания своей любимой закуски.

– Перед смертью не надышишься, – вздохнул Трындец. – Только я тебе ещё не всё сказал. Пиво тебе категорически нельзя пить. У тебя, Паша, цирроз печени. Пока он тебя не беспокоит, но к весне начнутся сильные боли. Так что на твоём месте я бы повесился.

– Полный трындец, – Паша пощупал свою печень, которая отозвалась сильной болью в паху. – Ты ничего не путаешь? Может, у меня обыкновенный простатит?

– Я никогда ничего не путаю, – огрызнулся Трындец. Он встал и прошёлся по кухне, распространяя запах грязной плоти и нечистоплотной душонки.

Паша захохотал. Ему вдруг показалось забавным – утонуть в проруби, имея гнилую печень. А впрочем… Может, Трындец прав – зачем ждать весны?!

Паша сорвал с крючка топорик для рубки мяса и сунул его Трындецу.

– Руби! – приказал Паша, положив на стол голову. – Руби, сука, мою несчастную голову!

– Я не палач, я Трындец, – смутился Трындец.

– А в чём разница?

– В том, что палач отнимает жизнь, а я только надежду.

– Руби, сука… Надежда важнее, чем жизнь.

– Странный ты какой-то. Все верёвку без разговоров берут и вешаются.

– А у меня нет верёвки, – зарыдал Паша. – У меня только леска. Я что, вобла, на леске болтаться? Лучше от цирроза помру. Или в проруби утону.

– Только я тебе ещё не всё сказал, – хмыкнул Трындец. – Цирроз и прорубь – ерунда, если учесть, что тебя заказала собственная жена. Она наняла киллера, чтобы завладеть этой квартирой! Тебя грохнут со дня на день, Паша! С минуты на минуту!

– Руби! – заорал Паша, рывком оттягивая воротник. – Руби, сука, мою несчастную голову!

– Не буду, – поморщился Трындец, вешая топор на стену. – Грязная работа. Моя задача – морально давить, а не топором махать. Если не хочешь вешаться, я пошёл. Тебе и без меня трындец.

Трындец поднял с пола плащ, накинул его на плечи и пошёл к двери.

– Стой! – бросился к нему Паша. – Хочешь, я тебе взятку дам, чтобы у меня не было долгов, цирроза, киллера и весенней проруби?