Царь Алексей Тишайший

Понимая общие причины кризиса, воевода не снимал вины с жителей посада, а, напротив, определял расстройство городской жизни как одну из важных причин оскудения людей на посаде. «Недобор государевы казны» объяснялся «враждою друг с другом и обидами», «тяжбами перед воеводы мимо гражданских законов» и другими нарушениями. С целью узнать мнение жителей Пскова о путях исправления сбора денежных доходов, устранения разорения Пскова Афанасий Лаврентьевич обращался с предложением «земским старостам сойтися с лутчими людми в земской избе для общего всенароднаго совету, и о градцком устроении со всяким усердием говорить»^{591}

. Иными словами, в родном Пскове он попытался сделать то, в чем безуспешно убеждал царя Алексея Михайловича, прислушавшегося к советам других советников. Напомним еще раз, что Ордин-Нащокин оказывается в Пскове спустя некоторое время после внезапного приезда в Москву патриарха Никона в декабре 1664 года, «позванного» в Москву в том числе якобы по его слову в видах обсуждения какого-то Земского собора!

Новоторговый устав 22 апреля 1667 года обычно трактуется как свидетельство зарождавшегося «меркантилизма» — экономического учения, связанного с защитой собственного рынка и интересов торговли. Однако в этих определениях есть некоторая модернизация, «подверстывание» их под западноевропейские образцы. Московская торговая политика имела свою историю; перемены в ней чаще всего были следствием не общих, отвлеченных идей, а практического опыта. Хорошо заметно это стало после обнаружения историком Александром Игнатьевичем Андреевым рукописи Новоторгового устава, так как в его публикациях XIX века в «Собрании государственных грамот и договоров» и «Полном собрании законов Российской империи» всё, что относилось к обстоятельствам принятия документа 22 апреля 1667 года — обсуждение, подписи, объявление о введении, — было сокращено. Из этих «пропущенных» деталей определенно выясняется прямая причастность к его составлению Ордина-Нащокина.

Документ создавался с учетом давней коллективной челобитной посадских людей 1646 года, а также опыта псковской «реформы» городского устройства, проведенной в то время, когда Афанасий Лаврентьевич был там на воеводстве (например, он последовательно хотел освободить торговых людей от воеводского суда). Не случайным было и свидетельство документа в Посольском приказе 7 мая 1667 года подписями представителей купеческой верхушки — гостями, старостами московских сотен. Сделано это было по «именному» царскому указу со ссылкой на «заручную челобитную» «всех московских гостей и черных слобод и розных городов лутчих и середних торговых людей». В царском указе кратко объяснено и содержание принятого нового «Торгового устава», объявленного русским купцам: «…о торговом с ыноземцы устроении с ними говорили, и как великого государя казне пошлинной со всяких товаров без обид к большому збору, и от насильных и обманных иноземских товаров московским и в порубежных городех и во всей Великой России к обороне быти». Одновременно упоминалось и о другой, сохранявшейся «честной» торговле: «А с чесными иноземцы с пограничными соседи и с заморскими к совету и к пожиточным к лутчим торгом против всенародного челобитья промыслом быти»^{592}.

94 статьи, а также еще специально отобранные для объявления иноземным купцам («выписанные на перечень») 7 статей и составили «Устав торговле в царствующем граде Москве и во всей Великой Росии в порубежных городех». В них раскрывались особенности торговли «заморскими» и «русскими» товарами, приходившими на кораблях в Архангельский город купцами, торговавшими в Москве и других городах. Главная забота была в исправлении таможенных дел, из-за чего, по словам устава, «руским людем в торгех» были «помешки и изнищение и убытки». Наполнению казны должно было способствовать взимание пошлин только «золотыми и ефимками» — угорский золотой ценился в рубль, а «любский» ефимок — в 50 копеек. Собственная розничная торговля иноземцев «на Москве и в городех» запрещалась, они должны были привлекать к торговле посредников из числа русских купцов.