Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

Русское посольство во главе с Власьевым добралось до Кракова к исходу второй трети ноября. В составе посольства был и Франц Снядецкий. Отдельные члены посольства добрались и до Сандомира. Снядецкий был среди них. Вот тогда по поручению Власьева он и исполнил гравюру Марины Мнишек.

В Кракове Власьева принял и сам король Сигизмунд. Одним из вопросов, который пришлось обсуждать Власьеву с королём, был вопрос о военном союзе и войне с Крымским ханством и Османской империей. Однако Сигизмунд не торопился обсуждать этот вопрос с русским послом. А вот вопрос о сватовстве Димитрия к Марине Мнишек вызвал у короля особый интерес.

Сигизмунд стал объяснять Власьеву, что русский государь может вступить в брак более соответствующий его величию и что он, король, не преминет помочь ему в этом деле. Сигизмунд предлагал Димитрию в жёны свою сестру или княжну Трансильванскую

. Однако Власьев отвечал, что царь Димитрий верен своему слову по отношению к Марине и не изменит своего решения. Здесь и возникает вопрос; если Сигизмунд III знал, или сомневался в том, что русский царь Димитрий является самозванцем, предложил бы он самозванцу руку своей сестры?

* * *

Между тем в Польше, в декабре 1606 года, кроме посольства Афанасия Власьева появился ещё один посланец из России. Это был тайный гонец Боярской думы – некто служилый иностранец-швед Петр Петрей. Бояре выбрали его потому, что Петрей лично был известен польскому королю Сигизмунду III. При свидании с королём Петрей заявил, что русский царь не тот, за кого себя выдаёт. Он привёл факты, надуманные боярами, доказывающие самозванство Димитрия. Швед рассказал и о «признании инокини Марфы», которая якобы повинилась перед боярами в том, что «узнала» в Димитрии сына. Петрей сослался и на мнение посла Гонсевского, который также недавно возвратился из Москвы и усомнился в личности Димитрия.

Встреча с Петреем отложилась в памяти польского короля, и, вероятно, удивила его. Сам Сигизмунд позднее подтвердил, что именно в дни свадьбы с герцогиней Констанцией, в первых числах декабря 1605 года, московские бояре вступили с ним в переговоры с целью организации заговора и свержения русского царя.

* * *

Молодой царь, вернувшись из Серпухова, всё более проникался государственными делами и заботами. Разлука с Ксенией и тоска по ней ещё более усугубляли в нём стремление уделять внимание государственным делам. Димитрий сознавал, что России необходим единый Свод государственных законов. По его приказу дьяки Земского приказа составили Сводный Судебник, в основу которого были положены постановления Судебника и Стоглавого собора государя Иоанна IV, включавший статьи о положении низших сословий государства.

Уже 7 января 1606 года Боярская дума под давлением молодого царя и его окружения утвердила новый «приговор о холопех». Всем было известно, что уже царь Борис запретил господам передавать «кабальных» (закабалённых, попавших в зависимость от господина при жизни, но не рождённых в холопстве) в собственность по наследству. Смерть господина рвала путы личной зависимости холопа. Такой порядок был неудобен для бояр и дворян. Для бояр этот порядок был особенно невыгоден, ибо бояре могли содержать при своём дворе десятки холопов. Господа искали множество способов нарушить такое положение дел. В кабальную грамоту князья и бояре стали вписывать рядом со своим именем имена сына или младшего брата в качестве совладельцев холопа. Подобные злоупотребления вызывали возмущение кабальных, отказывавшихся считать себя пожизненными холопами-рабами. Новый «приговор» царя Димитрия категорически запрещал писать кабалы на имя двух владельцев сразу и предписывал освободить кабальных, ставших жертвой беззакония. Первоначально новый указ Димитрия был встречен Боярской думой враждебно. Но молодой царь с помощью своих сторонников настоял на своём и родовитое боярство, скрипя сердцем, пошло на уступки. Под действие нового закона попадали все категории холопов. Но наибольшее значение приговор имел для «боевых послужильцев». Послабления по отношению к ним вполне объяснимы: боевые холопы были единственной группой феодально-зависимого населения, которая располагала и владела оружием. Боевые холопы составляли неотъемлемую часть вооружённых сил России[82]. И это царь Димитрий понимал очень хорошо.