Царь грозной Руси

Кстати, сами по себе эти три случая открывают перед нами поразительный факт! Царь получал информацию о заговорщиках, но не мог покарать их по закону! Понимал, что Боярская Дума «своих» не выдаст, прикроет. А безнаказанность вызывала все более тяжкие последствия. И государю пришлось самому нарушать свои законы, отдавать тайные приказы покарать виновных. Иначе не получалось! Но конечно же, и знать сразу смекнула, откуда верет дует. Разразился скандал. О нем мы знаем мало. Известно лишь, что бояре устроили какой-то коллективный демарш, подключили митрополита, духовенство, и Ивану IV пришлось объясняться. Что уж ему говорили, что он отвечал, осталось за кадром, но больше подобные акции не повторялись.

Зато повторялось другое. В апреле бежал в Литву Курбский. Историки вслед за Карамзиным бездумно повторяют вопрос: было ли его бегство изменой? Хотя, наверное, не стали бы задумываться, считать ли изменником генерала Власова? Но вина Курбского была гораздо страшнее, чем Власова. Разбитый генерал в плену перешел на сторону врага. А князь стал предателем задолго до бегства. Уже после смерти Курбского его наследники представили в литовский суд документы, которые свидетельствовали — по крайней мере с 1562 г. он состоял в тайной переписке с гетманом Радзивиллом, подканцлером Воловичем и самим королем. Эти документы сохранились, но исследователи почему-то долгое время их «не замечали». Они были опубликованы только академиком Р.Г. Скрынниковым [119].

Впрочем, некоторые авторы, судя по всему, их видели. Так, Валишевский признавал — поражение под Невелем в 1562 г., когда Курбского разбили вчетверо меньшие силы, было «подготовлено какими-то подозрительными сношениями» князя с литовцами. Причем стоит подчеркнуть, к этому бывшему советнику Иван Васильевич относился весьма лояльно. Курбский не подвергся преследованиям за участие в делах Адашева и Сильвестра, не привлекался к следствию после смерти Анастасии. Его не наказали за позорное поражение. В походе на Полоцк государь назначил его воеводой сторожевого полка. Потом послал в Дерпт, но не так, как опального Адашева, а поставил наместником Ливонии. И в этой должности он предавал не только русских. По поручению царя он вступил в переговоры со шведским наместником графом Арцем, чтобы тот сдал замок Гельмет. Граф оказался понятливым, деньги любил. Подписали договор. Но Курбский через литовцев заложил Арца, и шведы его колесовали.

За князем, между прочим, значилась еще одна немаловажная вина, не политическая а духовная. В своих последующих работах он выступал искренним почитателем «старца» Артемия Пустынника, осужденного Собором в 1554 г., нападал на Церковь, на «вселукавых мнихов иосифлянских», обвинял царя, что тот невиновных «еретики прозывати» [138]. Курбский был связан с жидовствующими. Но это выяснится позже. А в 1564 г. не кто иной как Курбский обеспечил разгром Шуйского. В трудах Скрынникова приводятся его письма к Радзивиллу, где сообщался путь движения армии, давались рекомендации, как лучше напасть на нее [119].

Царские чиновники продолжали распутывать обстоятельства дела, и князь понял, что попал под подозрение. А участь Репнина, Кашина, Овчины показывала, что высокое положение уже не гарантирует безопасность. Поэтому Курбский решил спасаться. Головоломных побегов придумывать не пришлось, уехал он без помех. Кто задержит наместника? Захватил с собой крупную сумму денег. Правда, литовские воины, встретившие князя, ограбили его, и он жаловался королю, что у него отобрали 30 золотых дукатов, 300 золотых и 400 серебряных талеров и 44 серебряных рубля. Добавим и такой характерный штрих. Курбский послал слуг занять денег у Псковско-Печерского монастыря. Очевидно, хотел воспользоваться моментом, пока его считают наместником, не знают о бегстве. Но монахи уже знали, денег не дали [69]. Однако самое любопытное — проявляя такую заботу о деньгах и вывозя сумки с золотом и серебром, князь «забыл» в Дерпте жену и девятилетнего сына! Курбский совершенно не опасался за их жизнь и судьбу. Он был уверен, что царь на его родных отыгрываться не станет.