Царь грозной Руси

А в это время орда уже переправлялась через Оку, но значительно западнее, в верховьях реки [138]. И появилась она внезапно, с неожиданного направления. Отряд Волынского пытался задержать ее, но 2–3 тыс. опричников были просто сметены стотысячной лавиной. Крымцы стремительно вышли на Серпуховской тракт, оставив русскую армию в тылу, и двинулись на Москву. А в столице войск не было! Известия об этом обрушились на царя, как снег на голову. Он сделал единственное, что ему оставалось — срочно выслал в Москву все силы, имевшиеся под рукой, опричный конвой во главе с М.И. Вороным-Волынским. Поручил ему вооружать горожан, организовывать оборону. А сам государь точно так же, как поступали в подобных случаях Дмитрий Донской или Василий III, выехал в Ростов и Ярославль собирать местных дворян, поднимать народ, отзывать полки с запада — пусть оборона хотя бы остановит татар, а угроза подхода царских войск заставит их снять осаду.

Бельский тоже снял армию с позиций на Оке и погнал ее к Москве. Это был труднейший бросок. Мчались без отдыха, напрягая все силы. Успеть раньше врагов… И успели, хана опередили на день. Но Бельский, самое знатное лицо в России и председатель Боярской Думы, был не ахти каким полководцем. Вместо того, чтобы атаковать татар или прикрыть подступы к столице, он ввел армию в город. А Москва со времен Елены Глинской разрослась, ее население перевалило за 100 тыс., посады и слободы выплеснулись далеко за пределы стен Китай-города. Внешние укрепления были слабенькими — канавы, земляные насыпи, заборы, палисады. Большой полк занял оборону на Варлаамовской улице, правой руки — на Якиманке. Лишь Воротынский расположил полк левой руки на открытом месте, Таганском лугу, и передовой полк встал на пустыре за Неглинкой.

24 мая хан подошел к городу. Татары атаковали с ходу, Бельский встретил их контрударом и отразил, «за Москву реку забил за болото». И тогда крымцы подожгли Москву. Стояла сушь, жара, дерево заполыхало. Ветер быстро понес пламя. Организовывать борьбу с огнем оказалось некому. Да и как организовать в тесноте и неразберихе? Возникла паника, толпы людей ринулись к центру, в Кремль. Вскоре полыхала вся Москва. От жара рванули пороховые погреба, взлетели на воздух две башни — в Китай-городе и Кремле. Люди сгорали, набивались в каменные церкви и задыхались от дыма, лезли в реку и погибали в давке, тонули. Задохнулся сам Бельский, спрятавшийся в погребе на своем дворе. Погиб комендант Москвы Вороной-Волынский, пытаясь собрать людей и противостоять пламени.

Но и многие татары, кинувшиеся грабить, стали жертвами пожара. Существует предание, что остатки Москвы спасло заступничество св. Александра Невского — во Владимире было видение, как над храмом Рождества Пресвятой Богородицы, где покоились мощи князя, в облаке возносилось к небу подобие витязя [114]. А среди крымцев прошел слух, что приближается царь со свежими полками. Впрочем, Девлет-Гирей и не рассчитывал на такой успех. Его орда шла грабить налегке, поэтому он предпочел нахватать побольше «ясыря» и повел воинство назад. Преследовать его и отбивать пленников кинулся один лишь полк Воротынского. Передовой полк Михаила Темрюковича и Темкина тоже уцелел, но выступить в погоню они побоялись. А Ивану Грозному даже не сразу доложили о сожжении Москвы! После гибели Бельского старшим по рангу воеводой остался Мстиславский, но ни он, ни другие начальники не спешили принимать на себя командование. Ведь это означало принять и ответственность, отчитываться перед государем за случившееся…

Царь приехал в Москву 15 июня. Причем оказалось, что начать без него ликвидацию последствий страшной беды тоже никто не удосужился. Более-менее уцелел лишь Кремль, остальной город превратился в пепелище, был завален трупами, мертвые тела запрудили Москву-реку, три недели разлагались на жаре. Хоронить их было некому. Чтобы расчищать город и организовать погребение, Ивану Грозному пришлось наряжать «посоху» — мобилизовать по разнарядке крестьян. Иностранные источники называли разное количество жертв, вплоть до 800 тыс. Разумеется, эта фантастическая цифра не имеют ничего общего с действительностью. Девлет-Гирей был более реалистичен. Хвастаясь перед Сигизмундом, он писал, что угнал 60 тыс. пленных, и 60 тыс. русских погибло.

Но в любом случае, катастрофа была такого масштаба, что понадобился даже «фиктивный изменник». Нет, не в качестве козла отпущения, а для того, чтобы поддержать международный престиж. Чтобы соседи не сочли Русь окончательно ослабевшей, раз татары сумели с налету уничтожить столицу. Таким «изменником» стал Мстиславский. Настоящая его вина состояла лишь в том, что он не проявил инициативу, промедлил с докладом царю и не начал работы по захоронению людей. Но Мстиславский (конечно же, по договоренности с Иваном Грозным) признался, будто это он «изменою» навел хана на Москву. За подобное «покаяние» он никакого наказания не понес, государь объявил, что прощает его и назначил наместником в Новгород.