Царь и царица

Подтверждает этот факт и сам генерал А.А. Брусилов в своих воспоминаниях, но с несколько другим, т. е. в свою пользу толкованием: «Между тем Алексеев заболел и уехал лечиться в Крым, а на его место был вызван Государем для временного исполнения должности наштаверха командующий особой армией ген. Гурко, который по дороге заехал ко мне. Он был очень озабочен своим новым назначением, хотя и временным, и говорил, что его очень затрудняет не военное дело, ему отлично известное, а придворная жизнь со всевозможными осложнениями того времени и необходимость для успеха войны касаться также внутренней политики и личных сношений с министрами, которые менялись тогда молниеносно. Что мог я ему на это ответить? Я ведь вполне разделял его мнение о трудности его положения вследствие нашей никуда не годной внутренней политики и мог только посоветовать ему, поскольку его сил хватит, бороться с влиянием Царского Села. Вместе с тем я убедительно просил его настоять на том, чтобы возможно более упорядочить довольствие войск, так как к этому времени подвоз продовольствия, обмундирования и снаряжения начал все более и более хромать; я же знал, что от армии можно потребовать всего, что угодно, и что она свой долг охотно выполнит, но при условии, что она хорошо, по времени года, одета и сыта. На этом мы временно и расстались»{64}.

Генерал В.И. Гурко с 10 ноября 1916 г. по 17 февраля 1917 г. во время болезни и отпуска генерала М.В. Алексеева исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, номинально оставаясь во главе Особой армии (замещал Гурко на посту командующего армией генерал П.С. Балуев). В дневнике императора Николая II от 10 ноября 1916 г. имеется следующая запись: «В 4 ч. принял ген. Рузского. В 6 ч. поехал с Алексеем (имеется в виду цесаревич. – В.Х.)

в кинематограф. Перед обедом принял ген. Гурко, кот. будет исполнять врем. должность начальника штаба, пока Алексеев пробудет в отпуску. Вечером принял Григоровича»{65}. На следующий день еще одна запись: «Сегодня принял первый доклад Гурко и долго с ним потом разговаривал»{66}

.

За политическими событиями в России пристально и настороженно следили многие иностранные дипломаты. Так, например, французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своем дневнике за 11/24 ноября 1916 г. с нескрываемой тревогой записал: «Отставка Штюрмера официально объявлена сегодня утром. Трепов заменяет его на посту председателя Совета министров; новый министр иностранных дел еще не назначен. С точки зрения военной, которая должна преобладать над всякими другими соображениями, назначение Трепова доставляет мне большое облегчение. Во-первых, заслуга Трепова в том, что он не терпит Германии. Его пребывание во главе правительства, значит, гарантирует нам, что союз будет лояльно соблюдаться, и что германские интриги не будут больше так свободно развиваться. Кроме того, он – человек энергичный, умный и методичный; его влияние на различные ведомства может быть только превосходным.

Другая новость: генерал Алексеев получил отпуск. Временно исполнять его обязанности будет генерал Василий Гурко, сын фельдмаршала, бывшего героя перехода через Балканы.

Отставка генерала Алексеева мотивирована состоянием его здоровья. Правда, генерал страдает внутренней болезнью, которая заставит его в ближайшем будущем подвергнуться операции; но есть, кроме того, и политический мотив: император решил, что его начальник главного штаба слишком открыто выступал против Штюрмера и Протопопова.

Вернется ли генерал Алексеев в Ставку? Не знаю. Если его уход является окончательным, я охотно примирюсь с этим. Правда, он всем внушает уважение своим патриотизмом, своей энергией, своей щепетильной честностью, своей редкой работоспособностью. К несчастью, ему недоставало других, не менее необходимых качеств: я имею в виду широту взгляда, более высокое понимание значения союза, полное и синтетическое представление о всех театрах военных операций. Он замкнулся исключительно в функции начальника Генерального штаба высшего командования русских войск. По правде сказать, миссию, высокую важность которой недостаточно понял генерал Алексеев, должен был бы взять на себя император; но император понимал это еще меньше, в особенности с того дня, как единственным истолкователем союза при нем сделался Штюрмер.

Генерал Гурко, заменивший ген. Алексеева, – деятельный, блестящий, гибкий ум; но он, говорят, легкомыслен и лишен авторитета»{67}.

Основания у дипломатов стран Антанты к опасению за благополучие положения на русском фронте были. Положение внутри Российской империи было неблагополучным. Политическая атмосфера борьбы за власть все более накалялась. Так, например, генерал-майор Свиты императора Д.Н. Дубенский в дневниковых записях конца 1916 года отмечал:

«В конце ноября, по служебным делам, мне пришлось приехать из Ставки в Петроград. Государь оставался в Могилеве, и отъезд Его Величества в Царское Село предполагался в половине декабря.