Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Разумеется, речь идёт о высшем слое общества, в среде которого воспитывались дети Ирода. Впрочем, положение усугублялось паразитизмом не только аристократии, но и основной массы римских граждан, живших в столице империи, получавших бесплатно от Цезаря «хлеб и зрелища». Жизнь языческой столицы — античного мегаполиса с населением почти миллион человек со всего мира, где сказочная роскошь соседствовала с нищетой и бесправием, хорошо описана в исследованиях о нравах античного мира^{241}

. В частности, римский историк Светоний отмечает, что главному ревнителю восстановления древней нравственности Августу самыми строгими мерами и законами не удалось добиться успеха даже в своей семье. За недостойное поведение он был вынужден сослать дочь и внучку, их обеих звали Юлия. Дело дошло до того, что при их упоминании, он цитировал фразу из Илиады: «Лучше бы мне и безбрачному жить и бездетному сгинуть». Впрочем, и сам блюститель общественной нравственности не был безгрешен, несмотря на специальные законы, направленные против прелюбодеяний и разврата. Тот же Светоний пишет: «Что он жил с чужими женами, не отрицают даже его друзья; но они оправдывают его тем, что он шёл на это не из похоти, а по расчёту, чтобы через женщин легче выведывать замыслы противников»^{242}

.

Несомненно, что вместе со своими друзьями — молодыми аристократами братья вполне наслаждались всеми «удовольствиями», который предоставляла им жизнь в языческом Риме. Разумеется дети Ирода участвовали в пиршествах и языческих празднованиях аристократической молодежи, которые нередко переходили в оргии, немыслимые для юношей традиционного иудейского воспитания. Этому способствовало и то, что сексуальная мораль подчинялась социальному фактору. Как пишет исследователь нравов той эпохи, «юные римляне с четырнадцати лет старались заявить о своей мужественности: сексуальная активность доказывала их зрелость»^{243}

. Немаловажно отметить, что тогдашнее римское общество было бисексуальным, то есть был широко распространен гомосексуализм. Хотя в иудаизме это считалось смертным грехом, последующие события показали, что принцы, во всяком случае Александр, явно обладали соответствующим опытом.

Столь долгое предисловие необходимо для того, чтобы показать неизбежность принявшего трагический характер конфликта Ирода с сыновьями. Александр и Аристобул в дальнейшем показали себя заносчивыми аристократами, презирающими плебейское, по их мнению, происхождение отца и его родственников. Видимо, рассчитывая на связи с друзьями по «развлечениям» из знатных римских семей, они даже не находили нужным скрывать свои чувства и мысли. Последующие события показали, что они никак не могли быть верными помощниками отцу в его трудах по сохранению и повышению процветания Иудеи и всей иудейской диаспоры в сложных условиях господства языческой римской державы. Все претензии этих образованных в римско-эллинистическом отношении юношей сводились к стремлению получить право быть наследниками Ирода.

Однако тогда, в 17 году до н.э., Ирод этого не подозревал. Он посетил Рим для встречи с Августом, намереваясь забрать сыновей в Иерусалим. Это было его вторым посещением столицы мира после 40 года до н.э. Он, несомненно, искренне уважал римлян за их умению решать сложные вопросы управления мировой империей, военной организации, их инженерное искусство и трезвую коммерческую хватку. Однако, также несомненно, что глубоко ценивший эллинистическую культуру, он все же считал римлян в сущности грубоватыми мужланами, неспособными в полной мере на истинное понимание эллинской поэзии, философии и художественного творчества. Чего стоят только их грубые удовольствия вроде публичного зрелища убийства мужчин, женщин на аренах амфитеатров и цирков. С другой стороны, как иудей он не мог принять недоступность их пониманию Единого Бога, призвавшего в Священном Писании соблюдать 10 заповедей Моисея. Но при этом он, конечно, искренне уважал императора Августа, разумно управлявшего делами огромного государства, и не мог не оценить того, как за годы его правления Рим из «кирпичного» превращался в «мраморный», то есть украшался великолепными сооружениями храмов, цирков, театров, дворцов, водопроводов и рынков, хотя иногда им явно не хватало вкуса эллинских зодчих.